— Не подлизывайся, — повторила Матильда. — Иди к брату.
Кирилл вздохнул, поморщился и побрел в кабинет. Одевался он медленно, постоянно заглядывая в каюту — вдруг Матильда передумает и позовет его обратно.
Но Матильда не передумала. Она вызвала Натаниэля, спать после такого секса в одиночестве ей совершенно не хотелось.
Как ни странно, Кирилл не стал провоцировать конфликт. Увидев, что Матильда набирает на браслете сообщение, он сразу же ушел.
Натаниэль, видимо, уже собирался спать, так как волосы его уже были заплетены в свободную косу — днем он их плел туго, чтобы не мешались, к тому же хитрым плетением, выглядело очень красиво.
Присев на край кровати, он посмотрел на Матильду, грустно улыбнулся и попросил немного подождать. Заинтригованная Матильда оперлась о спинку кровати — если лежать горизонтально, глаза сами собой закрываются.
Натаниэль вернулся с заживляющей мазью.
— Кирилл тебе засосов понаставил, — сказал он, бережно кончиками пальцев нанося мазь на пострадавшие участки. Матильда только сейчас почувствовала, как начинает ныть ее шея, ключицы и грудь. Она не любила жесткий секс, но этим вечером это было то, что нужно!
Хоть Натаниэль ни словом, ни взглядом не выразил своих чувств, Матильда вдруг, каким-то обострившимся чутьем, поняла, насколько ему больно.
14. Натаниэль
Какое-то время Матильда полежала, чувствуя, как мазь снимает саднящую боль укусов, а потом позвала:
— Натаниэль!
Он сидел на кровати, подняв одну ногу, уложив на колено подбородок и полностью погрузившись в свои мысли. Чтобы парень обратил на нее внимание, Матильде пришлось встать и потрясти его за плечо.
— Натаниэль!
— Что? — вздрогнул он.
Матильда положила голову ему на плечо и подула в ухо.
— Натаниэ-эль!
Вся тяжесть и переживания последних дней ушли, и Матильдой овладело игривое настроение.
Черноволосый чуть отклонился, с удивлением посмотрел на капитана. Она попросила:
— Поцелуй меня, — и сделала губы трубочкой.
— Матильда, ты что-то пила? Или… вроде ж у нас нет тут таблеток…
— Почему сразу пила? — нахмурилась Матильда.
— Я на всякий случай спросил, — пояснил Натаниэль. — Как-то странно ты себя ведешь.
— А что, то, что я тебя хочу — это странно?
— То, что ты говоришь об этом настолько откровенно — да, странно.
Матильда встала на кровати, полотенце упало, но она даже не пыталась его поднять:
— А гори оно все ярким пламенем! Натаниэль, мне просто хорошо, понимаешь? Кирилл, конечно, скотина еще та, но… секс с ним избавляет мозг от лишних мыслей, понимаешь?
— А почему… почему не со мной? — тихо спросил Натаниэль, глядя на Матильду своими глубокими черными глазами, на дне которых пряталась не только грусть, а глубокая тоска.
— Потому что с тобой, — Матильда упала на подушки, — мне хочется нежности и ласки, а не укусов. Понимаешь? Мне с тобой хочется…
Она чуть было не сказала, что ей отчаянно, до дрожи, хочется с Натаниэлем ощутить любовь. Такую любовь, как в сказках, когда сердце сдавливает от нежности, а в глазах любимого видишь весь мир. Но разве могла она такое сказать, когда и часа еще не прошло после того, как из нее вышел другой мужчина? И вообще, разве имела она право обнадежить Натаниэля, а потом… вдруг ей надоест? Вдруг все, что ей нужно — это немножко чего-то другого, которое разнообразит ее жизнь, а потом сделать вид, что ничего не было? Но сотворить такое с Натаниэлем было бы слишком жестоко.
Натаниэль поймал взгляд Матильды, казалось — заглянул ей в душу.
— Это хорошо, что тебе хочется, — сказал он низким, бархатистым голосом.
Он ласково обвел контур ее лица, повторяя путь пальцев поцелуями. Наклонился, бережно приподнимая ладонями грудь Матильды, осторожно поцеловал один сосок, все еще чувствительный после страсти Кирилла. Подул на него, перешел на второй сосок.
После спустился по животу и принялся гладить и целовать внутреннюю сторону бедер, щекоча нежную кожу под коленками. Дождавшись, когда у Матильды перехватит дыхание, а бедра инстинктивно раздвинутся шире и приподнимутся, приглашая его во влажные глубины, Натаниэль вернулся к груди девушки. Целовал ее, дразня языком вершинки, а его руки в этот момент выписывали круги на сгибах локтей и запястьях Матильды, посылая по ее телу тысячу приятных волн. Когда он прекратил эту вроде бы невинную, но удивительно чувственную ласку, Матильда захныкала. Кожа горела от желания ощутить снова, как мужчина то подушечками пальцев, то ногтями, чертит узоры — на коже, но тепло его прикосновения проникает глубоко, аж до кости, оставляя после каждого движения расходящееся до кончиков пальцев удовольствие.