— Сначала брат Феодосий, а затем эти двое? — всё ещё недоумевал тот. — Но как?
— Случайность и невнимательность… — развел руками мужчина в чёрном балахоне, и снова поклонился.
И действительно, в этот день в катакомбах монастыря происходили странные вещи. Нет, тут и раньше бывали несчастные случаи, да и не всегда служители могли справиться с проклятиями. Но так, чтобы за один день сразу трое.
— Может, нас прокляли? — задумчиво проговорил настоятель, и вышел из своей тесной комнаты. Он долго бродил по длинным коридорам, но никакого проклятия не нашел. Даже наоборот, аура вокруг храма стала как будто чище. Так что вскоре он вернулся в свою келью, где застал всё того же послушника. Тот смиренно дожидался своего господина, молча стоя в углу.
— Как они умерли? Расскажи мне все подробно! — рявкнул настоятель, устало опустив свою большую тушу в кресло. Всё же бродить по коридорам и лестницам — дело тяжелое.
— Феодосий принял на себя проклятие и скончался через час. Сердце от боли перестало биться.
— А клиент? Его, значит, спасли? — перебил послушника настоятель, но тот лишь помотал головой. — Дьявол! Предоплату ведь взяли?
— Да, господин! Конечно, — дождавшись кивка господина, послушник продолжил. — Брат Василий упал с лестницы и разбил голову, умер мгновенно. А Евстафий… — на этом моменте он замолчал, будто подбирая слова.
— Что Евстафий? Ну? — не выдержал настоятель. — Он что? Тоже проклятие? Или кто-то из заключенных?
— Он утонул в выгребной яме. Захлебнулся. Стало плохо с животом, он пошел в уборную, и там его скрутило судорогой, вот и провалился в дыру. Вытащить не успели… — снова развел руками тот.
— Как⁈ Как такое возможно? Утонуть в дерьме? — мужчина схватился за голову, и просидел так некоторое время. — Так, слушай сюда. С этого момента бухать в этих стенах запрещено! Ни капли чтоб! Понял? Совсем охренели уже!
— Будет сделано, настоятель, — послушник поклонился и вышел из комнаты, оставив бедолагу наедине со своими мыслями.
Послышался легкий писк, и из норы высунулась хитрая морда. В этой камере всегда было, чем поживиться. Люди здесь обычно лежали выжатые досуха, и потому крыса отожралась до невероятных размеров. Такая не боится даже котов, а то и собаку припугнуть может. Так что по камерам она передвигалась вольготно, словно по своим имениям. И всё потому, что никто ей не мог помешать. Заключенных здесь много, и большая часть просто лежат по койкам, не в силах пошевелиться. Этим крыса и пользуется. То от одного откусит, то от другого. Вот и пузо всегда набито. В этот раз ей попалась камера, в которой расположились всего двое. Один из них старый и невкусный, и еще не спит. А второй помоложе. И пусть мяса в нем всего ничего, но можно откусить нос или ухо. Тем более, что он лежит без сознания, а его стеклянные глаза безжизненно пялятся в потолок.
— Пи-и-и! — вот только стоило ей забраться на койку, как в загривок вцепилась рука мертвой хваткой.
— Ну, а как ты думала? Хотела съесть меня? — усмехнулся парень, что еще секунду назад выглядел мертвым. — Ну, извини. В другой раз я бы тебя просто прогнал, но сейчас мне нужна энергия.
После его слов бедняга буквально почувствовала, как ее начали стремительно покидать силы. Шкурка начала облезать, а запасы жира иссохли, как и ее тело, что в считанные секунды превратилось в мумию.
— Ты… Это же животная энергия… — удивленно проговорил старик, что тут же очнулся, внимательно наблюдая за этим действом.
— И что? Там разница совсем небольшая, — махнул рукой заметно посвежевший парень, и закинул крысу себе под койку, — На безрыбье и крыса рыба, — пожал он плечами, и снова впал в кому. То есть… продолжил свою медитацию.
А неплохо я выспался, между прочим. Глубокая медитация творит чудеса. Всего за несколько часов я прекрасно отдохнул, восстановил немало повреждений, и немного освежил память. Даже крыску успел высушить, но это так, вместо перекуса.
Первое, что увидел — это взгляд старика. Он всё еще хотел что-то мне предложить, но никак не мог решиться. А зря. После допроса проклятье стало пожирать его еще быстрее, того и гляди, умрет.
Теперь думаю, у него осталось около суток. Вообще-то обидно, раньше я одним взглядом мог просканировать больного человека и сказать, когда он умрет, с точностью до минуты. А тут даже не представляю, сколько часов ему осталось.
— Тебя звали Михаил Миронов, — вдруг подал он голос. Вот за это спасибо, имени парня я не знал. Странно, что такое воспоминание не сохранилось в моей голове. Хотя, если бы меня кто-то назвал по имени, я бы, вероятно, вспомнил.