— Это не задохлик долго держится, — усмехнулся второй охранник. — Это Борислав — настоящий мастер своего дела. Он не даст умереть жертве, пока не решит, что она достаточно настрадалась.
Из-за дверей снова послышался нечеловеческий вой, отчего охранники разом вздрогнули. Пусть они и привыкли слышать подобное, но всё равно каждый раз им становилось не по себе.
— Они там что, доминион призывают?
— Сегодня он в ударе, это точно… Никогда не слышал, чтобы так орали, — согласился второй.
— Может, у него сегодня особое вдохновение? Всё же недавно он получил статус мастера меча, — подметил первый. — Какой разносторонне развитый, однако, человек. Мастер меча, а орудует молотом и тесаком.
Разговор снова прервали крики, потом опять начался вой, после чего послышался грохот.
— Можно, я отойду? А то мне дурно…
— Нет, пост оставлять нельзя, — помотал головой второй охранник. — Тем более, что вроде всё. Слышишь? Звуки стихли…
— Ну, наконец-то… — пробормотал первый. — Давай заберем, что осталось от бедолаги.
— Не, подождем, когда успокоится. Можно попасть под горячую руку, и поверь, Борислав не посмотрит, что ты свой. Лучше давай ещё немного подождем.
Еще полчаса охранники не решались войти, и простояли бы еще хоть всю ночь, но побоялись вызвать своей медлительностью гнев палача. Они ожидали увидеть внутри, что угодно, были готовы к самым кровавым и страшным сценариям, но увиденное всё равно смогло поразить их до глубины души.
Ведь стоило охранникам заглянуть в пыточную, как они увидели сидящего в центре комнаты заключенного. Он просто сидел и чесал спину тесаком, будто бы ничего и не происходило. Тогда как Борислав нашелся в углу комнаты, а в его животе красовалось одно единственное отверстие.
— О, вы пришли? — отозвался заключенный, а охранники остолбенели от ужаса. — А я тут победил, представляете? Но случайно. Он замахнулся, я упал, а он потом тоже упал, но неудачно. И вот, помер. А вы за ним пришли, да? Мужики! Вы чего? Я безоружный, меня бить не надо, — он отбросил в сторону мачете, и поднял руки. Тогда как охранники продолжали бледнеть всё сильнее.
Пленный не знал, что теперь они его бить не будут даже под страхом пыток. Они не увидели здесь кровавую баню или еще какие-то последствия произошедших здесь страшных событий. Но ни один из них не верит в ту мелкую ранку на животе. Они отчетливо слышали крики, и сейчас осознавали, что кричал явно не заключенный.
В этот раз меня действительно не стали обижать. Проводили обратно в камеру, принесли попить, когда попросил, и вообще, всё было чинно и уважительно. Сервис в этом месте с каждым днем становится всё лучше и лучше.
Правда, рано об этом подумал. Стоило мне улечься поудобнее, как дверь моей камеры распахнулась, и внутрь забежал какой-то крупный мужик. Сразу понял по татуировкам, что это кто-то из палачей. И он сразу начал меня избивать.
— Гердрид! Отойди от него! — следом за палачом в камеру вбежали охранники, и сразу начали его оттаскивать. — Гердрид! До девяти утра избиения запрещены! Или ты забыл?
— Убью! Убью за учителя! — визжал палач, продолжая наносить по мне удар за ударом. — Отпустите! Или вас тоже прикончу! Головы отрублю! Я сниму ему кожу! Я отрежу ему пальцы и заставлю сожра… Кха! Кххеее… — он схватился за горло и стал стремительно синеть. После чего упал на пол и сдох.
— Пу-пу-пу… — я приподнялся на локтях, и посмотрел на труп возле моей койки. — Нет, ну вы же видели, я его не трогал. Вот ты, — кивнул одному из охранников. — Видел?
— Я ничего не видел! — он демонстративно отвернулся к стене. — Оставь меня в покое! Я очень жить хочу!
Ну и ладно, живи тогда… Пожал плечами и отвернулся к стенке. Вскоре в мою камеру начали приходить какие-то начальники, офицеры, надзиратели. О чем-то меня спрашивали, но я уже потерял к ним всяческий интерес. Занялся медитацией, и не обращал на них никакого внимания.
А спустя пару часов было принято решение перевести меня аж на два круга ближе к центру Престола. Таким образом, я по важности переплюнул всех своих компаньонов! Говорят, что там будет самый настоящий ад, и я познаю, наконец, настоящие страдания. Давно пора, а то здесь становилось всё скучнее.
— Ты зря улыбаешься, — ткнул меня в бок встречающий меня надзиратель. — Это место для тех, кто очень нагрешил. Если ты понимаешь, о чем я говорю, — оскалился он, приблизившись ко мне вплотную.
Понимаю, дружок! Всё понимаю… Это вы не понимаете, что поместили лекаря в место, полное психов и душевнобольных. И лекарь залечит их душевные раны… Нанесением телесных!