— О Фобос! Мой призрак помог тебе вынести себе мозги?!
— Да. И я безумно тебе благодарен за это, — Стокер поцеловал Тэсс в нос. — Я послал Его нахер и выстрелил.
Тэсс внезапно обняла его за шею и прижалась всем телом. Стокер почувствовал на ее щеке влагу и обругал себя последними словами: напугал, бессердечный солдафон! Не мог оставить при себе свои страшилки?..
— Ну-ну, девочка моя!.. Не буду больше такие страсти рассказывать!
Тэсс громко фыркнула ему в шею, а потом тихо рассмеялась.
— Мне просто стало ужасно жаль того, кем ты стал в том сне. Представила и… вот! — Она шмыгнула носом, но быстро взяла себя в руки и тепло улыбнулась. — Ты все же меня недооцениваешь, Сток: я тоже войну прошла и всякого повидала. Меня не так просто напугать!
— Угу! Сама кого хочешь напугаешь!.. Я лично всегда поджимал хвост, когда в твоих руках оказывалась монтировка!..
Они рассмеялись.
— Дурак ты, милый. Но за «девочку» спасибо! Продолжай, пожалуйста. Все это не объясняет того, что ты у нас вдруг записался в религиозные фанатики.
Настала очередь Стокера фыркнуть.
— Я выстрелил, и бластер сработал как нужно, но заряд не успел сделать свое дело. В следующую секунду я оказался в кромешной тьме. Ничего не было видно, никакой опоры не чувствовалось. Лишь невесомость, тьма и Его голос. Он не властен возвращать жизнь, Он бог Войны, а не Смерти. Но в Его силах было растянуть миг до бесконечности, и вот в этом безвременье мы с Ним и оказались. Ему не хотелось терять игрушку, приносящую столько жертв. Поэтому Он начал меня уговаривать вернуться. Взывал к чувству долга, к ответственности за целую расу, убеждал продолжить хранить Марс. Он нашептывал, что поможет подавить восстание, внушить народу покорность, сделать мою власть безграничной во имя всеобщего блага. Мне это было не нужно, точнее даже… я понял, что никому не принесу добра. Поэтому отказался… Тогда Он попробовал иначе: предложил вернуть молодость, устроить так, чтобы и твоей гибели не было. Сказал, что уговорит Смерть тебя отпустить. Начал показывать картины того, как мы с тобой проходим наш путь вместе. У нас… были бы дети, Тэсс, — он осторожно обнял ее, виновато поникнув ушами и антеннками, поглаживая по плечу. Они оба знали: ценою за годы их трусости и нерешительности стало потомство, которому не суждено было родиться.
— И ты отказался? — ее голос был ласков, но Стокер уловил в нем напряжение и нотки боли.
— Да. Прости меня. Прости!.. Я люблю тебя безумно, но я не мог позволить крови литься дальше в обмен на наше счастье! Это не исправило бы зла, что я причинил. Да и вряд ли ты смогла бы любить тирана. Поэтому от этого дара я отказался. Хотя далось мне это решение не просто.
— Ты поступил верно, Стокер, — она вздохнула. — Это было правильно.
— Мне кажется… Он посчитал так же. Что-то изменилось в голосе. Будто я перестал быть для Него игрушкой и послушной марионеткой, вызвал интерес и азарт. Тогда Он сказал: такие, как я, достойны испытать удачу и получить еще один шанс. За все те жертвы, что я, не ведая, что творю, принес, за кровь миллионов, которую пролил, Марс даровал мне одно желание. Но с условием: я должен правильно его сформулировать. Если найду верные слова, те, которые не смог сказать друзьям, Он изменит ход времени и все можно будет исправить. Если же не смогу этого сделать, не произнесу их — соглашаюсь вернуться на свое место, подавить восстание и продолжить править планетой так долго, как Он сможет поддерживать жизнь в моем теле. Долгие-долгие годы послушно выполнять Его волю. Он обещал, что я буду жить как минимум вдвое дольше любого марсианина.
— И ты… смог найти те самые слова? — Тэссен погладила его по щеке, очень внимательно слушая этот удивительный рассказ. Поведай ей его кто-то другой — она бы рассмеялась шутнику в лицо, но Стокеру… к своему ужасу, верила.
— Мне показалось, что, отказавшись от тебя, я прошел некое испытание. Будто… Марс стал симпатизировать мне и даже помогать искать ответ. Как учитель на экзамене намеками подсказывает толковому, но запутавшемуся в ответе ученику верное решение задачи, так и Он… Я внезапно понял: то, что я не делал, хотя отчаянно в этом нуждался — не попросил друзей о помощи. И именно о ней я должен был попросить у бога. Так, кажется, легко: произнести слова, но как непросто они мне дались! Я знал, что должен сказать, но мои губы просто не слушались. Какая-то идиотская гордыня заставляла медлить и шептала, что найдется другой путь, справлюсь сам, как бывало не раз. Но я помнил, что однажды уже пошел по пути молчания. Помнил и то, к чему это привело, — Стокер сделал паузу, прочистив горло, и будто через силу продолжил. — И я все же попросил. Первые звуки просьбы отозвались дикой, нестерпимой болью. Было ощущение, что из меня тянут выплавленную из металла цепь, каждое звено которой — буква с острыми краями, разрывающая горло бритвенно-острыми гранями. Словно огонь лился из него, а не слова! Казалось, что внутри движется не воздух — какое-то орудие пыток! Это было невыносимо, Тэсс! Длилось, будто часами!.. Но когда я наконец произнес «Помоги!», это оказалось просто… слово. И Он помог.
Тэсс обняла Стокера крепче, помогая в своих объятиях забыть страшное испытание. В носу щипало, но она понимала: стоит слезам пролиться из глаз, он прервет столь необходимую его душе исповедь и ринется искать для нее салфетку.
— Сделал так, чтобы всего этого не произошло?
— Нет. Это было бы слишком просто, милая. Я слишком много совершил преступлений, чтобы только одного слова было достаточно. А Он вроде и желал, чтобы я справился, но и отказываться от возможности получать новые жертвы Ему не хотелось. Мне кажется, для Него это стало чем-то вроде развлечения, азартной игры, в которой Он пошел ва-банк. Марс не так добр, чтобы упустить возможность поупиваться чьими-то мучениями. Садист и манипулятор!.. Он согласился помочь, вернуть меня в точку, на которой я выбрал не тот путь. Но точку эту указать я должен был сам. И, знаешь, тогда я испытал невероятный страх, ужас охватил меня всего! Я знал, что сейчас не могу ошибиться! Я вспомнил всю свою жизнь, все свои решения и каждое их последствие. Я пропустил через себя каждое слово, сказанное и несказанное, которое привело к тому страшному финалу. Мне даже показалось в какой-то момент, что проще отказаться, не делать выбор, оставить все, как есть, но не бояться снова идти вперед. Я знал, к чему могу вернуться. И знал, что шанса прожить жизнь заново мне больше не дадут. Страх ошибиться был таким сильным, что я почти сдался. Но в этот момент поднял глаза и увидел призраки близких. Они окружили меня в этой темноте, протянули руки. Они больше не смотрели с осуждением. Они больше не ненавидели меня, не презирали. Я видел, что все хотят мне помочь. И тогда я попросил помощи у них тоже.
— И… что же было дальше? — прошептала Тэссен едва слышно. Ее губы были бледны, а зрачки расширились от ужаса. Стокер крепче сжал объятия, будто пытаясь уцепиться за нее как за воплощение реальности, в которой всего того, о чем он рассказывал, не было. Из уголков его глаз скатились крохотные соленые капли. Сомнений не было: он верил всему тому, о чем рассказывал. Он через это прошел, это прожил. Они все это прожили. Он снова чувствовал все то, что видел однажды.