— Действительно, — тихо повторяет его мать, словно погруженная в собственные мысли. — Кто бы мог подумать?
Хадсон наклоняется и целует меня в макушку.
— Не могу дождаться лета, когда вы познакомитесь с Мари поближе, мама. Она так же прекрасна внутри, как и снаружи.
Хелена следит за нами бдительным, тщательно изучающим взглядом, прежде чем прийти в себя и прочистить горло.
— Да, да, — говорит она, и улыбка возвращается на ее потрясенное лицо. Ее глаза оживают, словно она переключила тумблер. — Тогда, полагаю, вас можно поздравить. Хадсон, ты ведь позвонишь своему отцу и сообщишь ему эту новость, прежде чем мы отправимся в Монток? Ты же знаешь, он не любит узнавать всё последним.
— Конечно, — отвечает он.
— Если хотите, мы организуем небольшой праздник. Вечеринку по случаю помолвки с небольшим количеством гостей, — предлагает она, направляясь к двери, но, остановившись, поворачивается. Любопытно, почему она вдруг решила уйти. Может, ей нужно переварить всё это? — Уверена, Шеффилды будут несказанно рады. — Ее взгляд скользит сверху вниз по моему телу. — В частности, Одрина. — Она смеется над собственной шуткой, качая головой, будто нашла что-то забавное во всей этой ситуации.
Высоко подняв голову, Хелена направляется к двери. Ее каблуки цокают по мраморным полам гостиной.
Как только она уходит, я бросаю взгляд на Хадсона.
— Она уже меня ненавидит, — делаю вывод я.
— Да нет, она просто в шоке, — усмехается он. — И, скорее всего, относится к тебе с подозрением, но со временем это пройдет, как только она узнает тебя поближе.
— Почему? Почему она относится ко мне подозрительно?
— Она защищает меня. И деньги семьи. Но, Мари, тебе не о чем беспокоиться. Она бы вела себя точно так же, даже если бы ты была любимицей Америки или дочерью президента США. — Он стаскивает влажную футболку с себя, открывая блестящие шесть кубиков пресса с двумя ярко выраженными косыми мышцами, ведущими к его... семейным драгоценностям. — Тебе не стоит беспокоиться по этому поводу. Просто будь собой, а всё остальное предоставь мне. Кстати, ты хорошо держалась. Хотя я совсем не удивлен.
Он идет по коридору к своей спальне, и я следую за ним, потому что еще не закончила этот разговор.
— Она будет вести себя так всё лето? — спрашиваю я.
— А что? Это что-то меняет?
— Может быть.
Хадсон выгибает темную бровь.
— Поверь, она переживет это. Кроме того, со всеми друзьями и родственниками, которые будут там летом, она будет вести себя притворно мило. Что касается того, действительно ли ты ей понравилась, ну, я не думаю, что это имеет значение, учитывая обстоятельства. И, Мари, тебе стоит научиться не париться по поводу того, нравишься ты кому-то или нет.
— Я не привыкла к тому, что люди, только лишь взглянув на меня, решают, что я им не нравлюсь. Там, откуда я родом, так не поступают.
Он дергает за шнурок шорт, ожидая, когда я уйду, чтобы принять душ, но я не ухожу.
— Послушай, я устал ходить по кругу, Марибель. Поверь мне, когда я говорю, что не имеет значения, нравишься ли ты Хелене Резерфорд. Ты нравишься мне. Даже если это не взаимно. Я думаю, ты хороший человек. Ты умная. Красивая. И я ценю то, что ты делаешь для меня. Ты жертвуешь многим, и я это понимаю. — Он смотрит поверх моего плеча на дверной проем.
Я молчу, впитывая в себя, возможно, самые приятные слова, которые этот человек когда-либо говорил мне.
— Ладно. Просто, если бы мы были настоящей парой, я бы не уважала мужчину, который не смог бы дать отпор своей матери. Если бы мы действительно были влюблены, и ты бы допустил это, не знаю, смогла бы я остаться с тобой, — говорю я.
— Она как-то оскорбила тебя? Не понимаю, из-за чего столько шума. — Пальцами он поддевает пояс шорт и немного стягивает их вниз, затем останавливается. — Я что-то пропустил, или ты делаешь из мухи слона, беспокоясь о том, как всё пройдет?
— Она была холодна, — начинаю я. — И, по ее словам, приехала, чтобы повидаться с тобой, но, как только увидела меня, поспешила уйти отсюда. Это просто странно.
— Может, мне стоило попросить ее остаться? — Он хмурит лоб. — Тебе было не комфортно, Мари. Как будто тебе нужно было пространство, чтобы сделать вдох, как и ей.
— Нет. — Выдыхая, я зажимаю свою нижнюю губу между большим и указательным пальцами. — Не знаю. Вся эта ситуация в целом выбила меня из колеи. Она была вежливой и... но я не знаю... не знаю.
— Ты повторяешься, — усмехается он. — И нервничаешь. Не нужно. Давай нервничать буду я. Тебе нужно просто улыбаться, кивать и вести себя так, будто ты от меня без ума.
Уголки моего рта приподнимаются. Месяцы прислуживания этому мужчине противоречат тому, что он хочет взять меня под свое крылышко и нести мое бремя. Может, он не такой мудак, как я думала? Можно и привыкнуть к этой его черте во всем облегчать мне жизнь.