Не знаю, что произошло.
Всё шло хорошо, пока мы не оказались в фойе, промокшие от дождя. Мы не сводили друг с друга взгляда. Что-то подсказало мне, что он собирался меня поцеловать, а я не могла этого допустить, поэтому сбежала.
Спряталась.
Заперлась в своей комнате и укуталась в одеяло, уткнувшись носом в книгу в телефоне.
— Ты просто бросила меня. Я думал, ты вернешься, — говорит он. — Ты в порядке?
Нет.
Нет, я не в порядке, потому что какая-то часть меня тоже хотела его поцеловать. Он начинает мне нравиться… не в романтическом смысле, а как человек.
Вся эта затея казалась намного проще, когда я его так яростно ненавидела.
— Прости. Мне нужно было прилечь, — оправдываюсь я. — Я не собиралась бросать тебя одного.
— Всё нормально. Твой отец хотел обговорить еще кое-какие идеи по поводу сарая, — говорит Хадсон, забираясь под одеяло.
Сейчас темно, отчасти благодаря бушующей грозе. Дождь неустанно барабанит в окно.
— Ты ведь хотел поцеловать меня? — вдруг спрашиваю я. Если не решусь и не скажу этого, буду мучиться всю ночь и не усну, а завтра утром нам нужно еще успеть на ранний рейс.
— Что?
— Ты слышал меня. — Я сажусь, поворачиваясь к нему.
— Поэтому ты убежала? Потому что подумала, что я собирался поцеловать тебя?
— Не думала. Я знала. Чувствовала. — Пытаюсь разглядеть очертания его тела в темноте в редком освещении вспышек молнии. Он привлекательный, в том смысле, в котором я никогда не хотела признавать. Мускулистый. И прекрасный. Длинные темные ресницы. Ямочка на подбородке. Голубые, как бездонный океан, глаза. Густые волосы, по которым я могла бы провести рукой. Тело, созданное для греха. Этот список можно продолжать бесконечно.
— Рано или поздно тебе придется поцеловать меня, — говорит он. — Если, конечно, не хочешь, чтобы наш первый поцелуй случился в день свадьбы.
Делаю вдох и через несколько секунд выдыхаю. Слова ужасные, но они так и вертятся на моем языке, и я должна произнести их.
— Не хочу, чтобы всё еще больше запуталось. Не хочу, чтобы мы не понимали, где заканчивается обман и начинается правда, — выпаливаю я.
— Мари, я не хочу быть женатым. Меня не привлекает моногамия или обязательства. Если я поцелую тебя… если прикоснусь к тебе… это будет только потому, что я считаю тебя красивой и сексуальной, и ты заводишь меня. Но не потому, что я влюбился в тебя и хочу провести с тобой остаток своих дней. Можешь не беспокоиться о том, что хоть что-нибудь из этого станет правдой. Это может принести кучу удовольствия, но это не станет любовью на всю жизнь. Обещаю.
Его грубая честность жалит, несмотря на тот факт, что он говорит слова, которые мне нужно услышать.
— Я не вступаю в отношения без обязательств, — признаюсь я.
— Что, совсем?
— Это было только однажды и закончилось не очень хорошо для меня.
— Что произошло? — спрашивает он.
— Предпочитаю не говорить об этом.
— Дай угадаю, — начинает Хадсон. — Ты хотела отношений без обязательств, но влюбилась в парня и решила, что именно ты изменишь его, а вместо этого он бросил тебя на произвол судьбы.
— Неа.
— Тогда что же?
— Я же сказала, что не хочу говорить об этом.
Он дотягивается до моей щеки, заставляя меня вздрогнуть от прикосновения.
Всего несколько недель назад от одного вида этого мужчины у меня от страха сжимались все внутренности, а сейчас он лежит в моей постели и прикасается ко мне, словно я фарфоровая кукла, предмет его воздыхания.
— Я не стану целовать тебя, если ты этого не захочешь, — говорит он. — Но я просто хочу сказать… что тебе это может даже понравиться.
— Очень сомневаюсь.
— Черт возьми, ты пытаешься убедить себя, что по-прежнему ненавидишь меня? — спрашивает он.
— Я не ненавижу тебя, Хадсон.
— Знаю. Но тебе бы хотелось меня ненавидеть, — говорит он.
— Ты прав. — Я не могу спорить с ним. Он попал в точку. Перевернувшись на спину, я тяну одеяло на себя и ложусь на подушку, уставившись в потолок и изогнутый вентилятор, который колеблется от каждого вращения. — Ты абсолютно прав.
Глава 14
Хадсон
— Новенькая, напомни-ка мне, как тебя зовут? — спрашиваю я в понедельник утром брюнетку, занявшую прежнее место Мари. Агентство временного найма прислало ее, после того как я попросил самого лучшего работника. Это, должно быть, какая-то чертова шутка. Девушка дрожит как осиновый лист, сидит, прижав руки по швам, словно боясь к чему-нибудь прикоснуться.
— Шошанна, — отвечает она, ее голос смиренный, как и жалкая аура, исходящая от нее. Несколько месяцев работы со мной, и у нее прорежутся зубки, я в этом уверен.