Огни города проникают сквозь окна, освещая наши тела желтыми и янтарными оттенками.
Дотянувшись до его живота, я обвожу пальцами каждый мускул его рельефного пресса.
Мы делаем это.
— Тебе не кажется это странным? — спрашиваю я, когда он опускается на колени и начинает снимать мои леггинсы.
— Вовсе нет, — отвечает он. — А тебе?
— Ага.
Он останавливается, глядя на меня с коварным блеском в голубых глазах.
— Хочешь, чтобы я остановился?
— Неа, — говорю я, ложась на спину.
Хадсон снимает с меня леггинсы и отбрасывает их в сторону, прежде чем потянуться к моим кружевным стрингам, и, как только я оказываюсь в его постели полностью обнаженной, пути назад нет.
Раздвинув мои ноги, он опускается к моему лону, проводит языком по нежным складочкам, обводит, облизывает и посасывает их до тех пор, пока мое тело не охватывает дрожь, и я понимаю, что забыла, как дышать.
Протянув руку к бедрам, я пробегаюсь пальцами по его волосам, оттягивая густую гриву, наслаждаясь ласками языка.
Руками Хадсон гладит мои ноги, проходится по животу и останавливается на набухшей груди.
— Если ты… — выдыхаю я. — Если ты продолжишь делать это… то я… я…
Он останавливается.
Вот так просто.
Мое нутро требует большего, трепещет от его прикосновений, тихо умоляет потушить огонь, который он развел с такой страстью.
Переместившись к прикроватной тумбе, он достает из верхнего ящика золотистый пакетик из фольги. Сжав зубами, Хадсон разрывает его, надевает на член и возвращается ко мне.
Расположившись между моих ног, он касается кончиком члена моего влажного входа и начинает медленно и мучительно проникать внутрь. Я втягиваю воздух, затаив дыхание от предвкушения. Без всякого предупреждения он вводит каждый сантиметр своего толстого члена в меня, полностью заполняя, не оставляя ни частички нетронутой.
Он снова и снова вонзается в меня, двигаясь в неутолимом ритме, забирая у меня всё, что можно, и отдавая всё, что у него есть. Мои пальцы вонзаются в его поясницу, с каждым толчком всё сильнее сжимая его мускулистое тело.
Хадсон снова целует меня, завладев моими губами, словно это его собственность.
— Боже, ты просто великолепна, — стонет он, касаясь моих губ своими, и вдыхает меня.
Без предупреждения он выходит из меня и встает на колени, прежде чем перевернуть меня на живот. Придерживая руками мои бедра, он притягивает мой зад к себе, а затем входит одним жестким толчком, пока я сжимаю в кулаке его дорогущую простынь.
Он трахает меня сзади, как грубое животное, и я благодарна ему за это. Благодарна, потому что на мгновение секс был таким сладким, нежным и страстным.
А я просто не могу этого допустить…
Не с ним.
Не сейчас.
Ни при таких обстоятельствах.
Заняв устойчивое положение, я помогаю ему, толчок за толчком, преподношу ему свое тело на серебряном блюдечке. Тем более большего ему и не надо. Ему не нужно мое сердце.
Как его сердце не нужно мне.
Зажмурив глаза, я отдаюсь волне, накрывающей мое тело, когда его толчки становятся сильнее, быстрее, и, наконец, он финиширует.
Падаю, а он уходит в ванную, чтобы принять душ, а когда возвращается, я поднимаюсь, убирая волосы с лица и надеясь, что мои ноги не подведут меня и донесут до моей комнаты.
— Куда ты собралась? — спрашивает Хадсон, забираясь обратно в постель.
— Возвращаюсь в свою комнату.
— Останься, — просит он.
Глава 16
Хадсон
В пятницу утром Саванна/Шошанна стучит в мою дверь. Ее пальцы дрожат, словно она не знает, куда их деть.
— Мистер Резерфорд?
Я смотрю сквозь стеклянную дверь, приподняв бровь.
Она знает, что меня нельзя беспокоить, когда моя дверь заперта, но я даю ей поблажку, потому что не настроен выслушивать очередную лекцию от Мари.
Натянув легкую улыбку, я киваю.
— Да, войди.
— Спасибо вам, — говорит она, выдыхая и улыбаясь.
— За что?
— Спасибо, — повторяет она, — за цветы. Они прекрасны. И я принимаю ваши извинения.
Не имею ни малейшего понятия, что, черт возьми, она несет.
— И спасибо, что написали мое имя правильно, — добавляет она, облегченно хихикая. — На открытке. Для меня это многое значит. Я знаю, что вы с трудом запоминаете имена.
Мари.
Все просто кричит о том, что это ее рук дело.
— Пожалуйста, Са… Шошанна. — Я заставляю себя улыбнуться и вежливо выпроваживаю ее. — А теперь, если не возражаешь, я займусь своими делами.