– Зачем мне просить тебя об этом?
Она закончила поправлять мой галстук, но ее руки медлят, пальцы притворяются, что работают.
– Потому что сейчас я всего на несколько сантиметров ниже тебя.
– Я и не против.
Опустив взгляд, я наблюдаю, как ее пылающие щеки снова вспыхивают. Пожалуй, стоило предупредить ее, чтобы она вообще не пользовалась румянами сегодня вечером.
– Нам пора идти. – Она направляется к двери, по пути хватая свою крошечную сумочку.
– Куртка, – напоминаю я ей.
Она важно поворачивается, демонстрируя свое блестящее розовое платье.
– Я ее не беру. Красота требует жертв, и к этому наряду куртка не подходит.
После короткой прогулки от моей квартиры до машины Инди потребовалась вся поездка, чтобы перестать дрожать. Я предложил ей свою куртку, но она отказалась, заявив, что если она собирается фотографироваться со мной под руку, то только в одном платье. Я не виню ее, потому что, черт возьми, что это за платье, но я буду полным придурком, если позволю своей спутнице замерзнуть в вечернем Чикаго.
– Ты готова? – спрашиваю я ее, когда мы подъезжаем к шикарному отелю, где проходит осенний банкет. И хотя вопрос адресован Инди, внутренне я задаю себе тот же вопрос.
Помимо прошлогоднего мероприятия меня не фотографировали с женщиной с тех пор, как я переехал в Чикаго, и теперь я сожалею, что втянул Инди в это безумие. Моя жизнь всегда выставлена напоказ, и я ненавижу это. Анонимность – ценная вещь, а я собираюсь лишить ее этого.
– Думаю, да, – слова звучат с придыханием, затуманивая заднее стекло, в то время как ее глаза прикованы к толпе фотографов снаружи.
У меня в голове мелькает образ Стиви. Прошлой весной я не смог защитить ее от пристального внимания прессы, и я отчетливо помню, как это отразилось на ее психике. Она была обычной девушкой, и я как мог держал ее подальше от всеобщего внимания, но как только стало известно, что у Эвана Зандерса есть девушка, ее жизнь изменилась за несколько недель.
И я намеренно собираюсь сделать это с ее ближайшей подругой.
Хотя я сомневаюсь, что спекуляции по поводу моей личной жизни будут столь же серьезными, как в случае Зандерса. Я не повеса. Не эпатирую публику. Никогда не выставлял напоказ свою холостяцкую жизнь, как он раньше, но это все равно слишком рискованно.
– Гарольд, разворачивайся, – обращаюсь я к своему водителю. – Пожалуйста, возвращайся домой.
– Что ты делаешь? – поворачивается ко мне Инди.
– Я не могу позволить тебе пойти туда со мной, – нервничая, я провожу ладонями по бедрам, ожидая, когда Гарольд развернется и отвезет нас домой.
Рука Инди ложится на мою легким движением, бездумно. Как будто до этого мы касались и утешали друг друга сотни раз.
– Что не так?
Я смотрю на то место, где она меня касается. Ее рука такая маленькая по сравнению с моей. И хотя Инди большая и смелая духом, она мягкая. У нее есть чувства. Их много.
– Ты нормальный человек, Блу.
Ее губы изгибаются.
– Шэй, ты сегодня такой наблюдательный.
– Быть нормальной – это нечто особенное. Я не стану причиной, по которой ты лишишься своей личной жизни. Особенно из-за чего-то столь тривиального, как фальшивое свидание.
Мой водитель поворачивает руль, чтобы вернуться на главную дорогу.
– Не смей поворачивать руль, – резко и повелительно произносит Инди. Гарольд нервно встречается со мной глазами в зеркале заднего вида.
Он был моим водителем четыре года, и я никогда не видел, чтобы он так быстро выполнял чьи-то приказы, как выполняет распоряжения блондинки, сидящей рядом со мной.
Она поворачивается ко мне, этот греховный разрез медленно расходится и дразнит меня видом золотистых ножек.
– Я понимаю, что ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое, и ты беспокоишься обо мне, – она похлопывает меня по груди. – Это, конечно, мило, но мне нравятся люди. Я в восторге от этого мероприятия. Ты меня ни к чему не принуждаешь. Если захочу – уйду.
– Инди…
– Что тебя беспокоит? Конечно, может появиться несколько заголовков, и мое имя может всплыть, но кого это волнует? Это продлится день, может быть, два. Когда они заинтересуются моей жизнью, они узнают, что я хожу на викторины, в свободное время вышиваю крестиком и читаю непристойные книги. Никому нет до меня дела. Райан, я – не ты. Это тебе они поклоняются. Так что, пожалуйста, позволь мне побыть светской львицей, потому что я изголодалась по вниманию.
В нетерпеливых карих глазах светится веселье.
– Ты вышиваешь крестиком?
– А то!
– Как бабушка. – В ответ она улыбается, повторяя теперь уже расслабленную улыбку на моих губах. – Ты уверена?