— То есть просто так? Налил бренди в кофе несовершеннолетнему? Урод. Он сказал тебе добавлять, я и… Блядь, я и подумать не мог! — Эрик оглядывает меня искоса. — Не выглядишь на семнадцать. Двадцать минимум.
Я молчу. Что тут скажешь?
Спустя десяток метров Эрик продолжает свой сердитый монолог:
— Повезло, что свалили. Фрэнк бы, может, и не уволил, а из института точно бы отчислили. Бля, но ты вот тоже! Сказал бы хоть что-нибудь! А то… — он передразнивает: — «Не хочу светить военник». Блядь, и вот я сижу спаиваю несовершеннолетнего! А потом мы заперлись в туалете, заебись! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?! Для меня. Тебе-то нихрена, ты жертва.
— Я не жертва!
— В суде расскажешь! Что всё было по обоюдному согласию.
— Что тебя так пришибло-то?! Какой суд, ты чего?
Эрик останавливается и дёргает меня за куртку, тормозя тоже. В тёмных линзах напротив отражается моё лицо, и, хотя я не вижу его взгляда, почему-то возникает уверенность, что Эрик жаждет двинуть мне в челюсть ещё раз. Однако озирается по сторонам — есть свидетели — и сдаётся, выдыхает раздражённо.
— Спорим, ты вообще не знаешь, что такое жить одному после приюта? По статистике большинство в первый же год в тюрячку заезжает. Вот и отношение соответствующее, только и ждут малейшего косяка, чтобы всех собак повесить. А у меня — ни папы-мамы, ни доброго дяди-адвоката. Мне нельзя косячить! Я столько готовился, чтобы поступить, чтобы стипендию получить, еле работу нашёл, чтобы график подходил под учёбу. Я не могу всё потерять из-за того, что какой-то… — он снова повышает голос, закипая: — Какой-то… Ты! Решил прибухнуть за мой счёт.
Резко развернувшись, шагает к дому, и я срываюсь следом.
— Не надо мне твоего счёта. Я всё отдам.
— Нихрена! — Эрик не смотрит на меня. — Если я сказал, что угощаю, значит, угощаю. Просто нужно вести себя по-человечески, а не как дерьмо.
— Извини. Я думал — так, немного выпью, незаметно. А потом что-то понесло… А потом — эти… И всё в кучу.
Он не отвечает. Так, молча, мы и добираемся до его квартиры. Раздеваемся в прихожей. Здесь уже совсем темно.
Эрик, всё так же молча, проходит в комнату. Стягивает футболку. Такой ярко-белый на фоне зимних сумерек, ветхой тёмно-деревянной мебели и пожелтевших обоев. Замечает мой взгляд.
— Что? — звучит с наездом.
— Ничего.
— Ты по мне потоптался.
— Да. Точно.
Открыв шкаф, достаёт тёмно-серую рубашку, сноровисто застёгивает пуговицы. Одёргивает ворот.
Уходит на кухню. Приносит активированный уголь. Вскоре — крепкий кофе. Не успел я допить, как по комнате уже поплыл аппетитный запах яичницы. Какой приятный сервис! Мой желудок тоже оценил, слюни так и потекли.
Эрик приносит две суповые тарелки, доверху нагруженные едой. Принимается есть, а я разглядываю содержимое тарелки. Какая-то жареная мешанина. В первую очередь яйца, ещё зелень, помидоры, вроде бы лук… Поковыряв вилкой, пробую. Обдумываю вкусовые ощущения, пытаясь понять, что ещё в составе.
— Там что, хлеб?
— Угу, — Эрик жуёт.
— Странно.
Он отрывается от еды, уставив мне в лицо немигающий взгляд. Опа, кажется, я снова сказал не то. Торопливо поясняю:
— Не, всё нормально! Вкусно. Просто впервые сталкиваюсь с таким рецептом.
— Рецепт называется «Жри, что дают». Очень полезен в условиях ограниченных финансов.
— Понял. Вопросов нет.
С показным энтузиазмом наворачиваю яичницу. В принципе, какая разница, как есть, — вприкуску с хлебом или когда он уже входит в состав. Зато сытно. Так можно и другие ингредиенты сразу добавлять. Супа сверху налить. Котлету покрошить. Кстати, шутки шутками, а я слышал, будто раньше в армии так и кормили, чтоб побыстрее и посуды меньше тратить.
Алкоголь уже почти отпустил, так что от жевания активизировалась боль в челюсти.
— Рука у тебя… — я осторожно глажу щёку. Ну точно, припухла. — Прям тяжёлая. А по виду не скажешь.
— У нас в приюте не любили тех, кто отличается. Нет, против толпы армейских с кольями я, конечно, не боец, но…
Смотрю на него в недоумении, и Эрик усмехается:
— Ты уже забыл, что я вампир?
— То-очно… И правда забыл. Блин, так классно посидели, без этого всего. Хоть отдохнули пару часов! А теперь опять возвращаться… — я драматично хмурю брови. — Три дня это слушать… Они же меня тоже подозревали, ага, из-за зубов.
— Ну так иди и покусай кого-нибудь среди ночи. Интересно, что будет? Просыпается там, а ты стоишь такой над ним, — Эрик изображает перекошенную физиономию с распахнутым ртом.
Мы смеёмся.