Во второе — подрываюсь с подоконника и налетаю на прифигевшего Эрика.
— Ты куда пропал?! — стараюсь шипеть тише, но из-за скакнувшего адреналина получается не очень. — Тебе кто-то угрожал?!
Молчит, только перекосился в полном ахренении — впрочем, с его внешностью любая гримаса выглядит так, что хоть сейчас на модную обложку, — и глазами хлопает. Хочется аж встряхнуть его, чтобы начал соображать! Пару секунд подождав ответа, рыкаю и, схватив Эрика за рукав, тащу вверх по лестнице, к двери квартиры. Киваю на замок — открывай, мол.
Смерив меня взглядом и подумав пару секунд, всё же открывает. Я впихиваюсь следом. Ой блин, нужно было разрешения спросить? Но теперь поздно, мы уже стоим в коридоре, тёмном и неуютно пахнущем съёмной квартирой. Не дом, а одноразовая халупа, до состояния которой никому нет дела.
Эрик снимает куртку, и я, поглядев на него, тоже раздеваюсь.
Проходим в маленькую комнату. Немногочисленная мебель потрёпана жизнью, пожелтевшие обои в тёмных пятнах. На фоне всеобщей дряхлости бросается в глаза яркое, ещё не успевшее вылинять, бело-синее бельё на неубранной кровати. Словно глоток свежего воздуха в этой затхлой атмосфере. Хотя сама разворошённая постель по нервам царапает, конечно, у нас комендант за такой бардак прибил бы.
Остановившись посреди комнаты, Эрик суёт руки в карманы модно-узких джинсов и молча разглядывает меня. Очевидно, ждёт объяснений. Непривычно видеть его без униформы, в светлом, ещё и в футболке вместо строгой чёрной рубашки.
Подойдя ближе, заговорщицки понижаю голос:
— Я всё знаю! Что ты… Ну… И что тебе нужен ингредиент. Так что решил помочь. Вот. — Протягиваю запястье. Эрик смотрит на мою руку. На меня. — Или надо именно шею?
Поколебавшись, наклоняюсь к нему и отвожу голову в сторону, чтобы открыть доступ к шее — там, где обычно кусают вампиры, судя по фильмам. Удобно, что я не в кителе, а в футболке, даже не нужно воротник расстёгивать.
Но Эрик никак не показывает голода или хоть какого-то интереса: опускает равнодушно-серьёзный взгляд на мою шею и, осмотрев, вновь переводит на лицо.
Всё же тянется ко мне — но не к шее, а кладёт прохладные пальцы на лоб. Подержав, убирает.
— Температуры нет. Странно, — тон у него ровный. — Честно говоря, я даже не знаю, как реагировать. В последнее время мне казалось, что ты… словно бы следишь за мной?
Киваю уверенно. Чего стесняться, я ж не хотел ничего плохого.
— Ага, то есть не казалось. Угу. А теперь ты выяснил, где я живу, вломился ко мне домой и несёшь какой-то бред. Ты болен?
— Я?! Это ты болен!
— Ну… Немного. Но уже лучше.
— Ага! Значит, эта твоя медицина работает! И что, тебе не нужен последний ингредиент?
— Какой? — смотрит настороженно.
— Ну, кровь. Очевидно же, что лечение от вампиризма должно включать кровь.
— Угу, — Эрик обводит взглядом комнату. — И почему ты решил, что я вампир?
— Ой ладно, это ж очевидно. Ты прям такой, как говорят, — не стареешь, подозрительно красивый…
Белые брови Эрика удивлённо ползут на лоб.
— И ещё бледный. Прям по классике.
— Я альбинос, если ты не заметил.
— Одно другому не мешает.
— Но это разные вещи. Ладно, — он поднимает ладонь, словно отгораживаясь. — А почему не старею-то? Мне как бы девятнадцать.
— «Как бы», — повторяю многозначительно. — Но тебя выдаёт почерк. Такой весь… С завитушками. Будто двести лет назад.
Молчит. Затем осторожно спрашивает:
— Заболевших теперь угадывают по почерку? Это позиция официальной медицины или твоё личное научное открытие? Откуда ты вообще знаешь мой почерк?
Мнусь, лихорадочно сочиняя приемлемый ответ. Решаю ограничиться лаконичным:
— Видел.
— Где? Когда?
— У тебя есть блокнот для заказов.
— Я редко им пользуюсь. С тобой — никогда, потому что ты заказываешь одно и то же.
— Ну… Иногда пользуешься.
Есть подозрение, что я медленно краснею. Ладно, деваться некуда. Вытаскиваю из кармана его список.
— Вот.
— Откуда он у тебя?! — вот тут Эрик впервые проявляет эмоции. Выхватывает у меня листок и, смяв его, прячет руку за спину. — Это личное.
— И что это за такое секретное лекарство? С травой и корнями? Кто вообще в наше время так говорит — «лекарство»?
— Я говорю! Это преступление? Ты кто вообще такой, чтобы устраивать мне допрос?!
Стоп. Эрик опустил голову, пряча взгляд, а на щеках — бледно-розовый румянец. Ничего себе, он, такой холодный и отстранённый, умеет смущаться? Или расстроился? Я не очень-то разбираюсь в таком. Но ясно, что тон нужно понизить.