— Ты, должно быть, понял, что половина этих писем — это письма Тома из школы, — сказала она.
— Почему он не пишет вам обоим?
— Он пишет нам обоим, Джек. Том переписывается со мной отдельно, а с Магнусом отдельно.
— Сегментарное взаимопонимание, — сказал Бразерхуд, прибегая к профессиональному жаргону, которому сам обучал ее в Берлине.
Он поднес огонек к очередной своей толстой желтой сигарете и фатовски поглядел на нее сквозь пламя.
«Все они позеры, — подумала она. — Магнус с Грантом — не исключение».
— Ты ведешь себя нелепо, — заметила она раздраженно.
— Нелепа сама ситуация, а с минуты на минуту прибудет Найджел, чем усугубит нелепость. Что же послужило причиной? — Он открыл еще один ящик.
— Причина — в отце. Если уж говорить о ситуации.
— Чей это фотоаппарат?
— Тома. Но мы все им пользуемся.
— В доме есть другие аппараты?
— Нет. Когда Магнусу нужен аппарат, он берет его в посольстве.
— И сейчас такой аппарат есть поблизости?
— Нет.
— Может быть, причина в отце, а может, быть в чем-то другом. Может быть, в супружеской размолвке, о которой мне неизвестно.
Он изучал устройство аппарата, вертел его в своих больших руках, словно речь шла о покупке.
— У нас не бывает размолвок, — сказала она.
Он поднял на нее проницательный взгляд.
— Как это вы ухитряетесь?
— Он не дает поводов ссориться.
— Зато ты даешь. Ведь ты настоящий дьявол, когда разойдешься.
— Теперь уже нет.
— Ты незнакома с его отцом, верно? — сказал Бразерхуд, прокручивая пленку в фотоаппарате. — Помнится, была в их отношениях какая-то загвоздка.
— Они разошлись.
— Ах да.
— Без всяких драм. Просто отдалились друг от друга. Уж такая это семья.
— Какая?
— Где каждый сам по себе. Они люди деловые. Магнус говорил, что он позволил родственникам влезть в его первую женитьбу и что одного раза вполне достаточно. Мы этой темы почти не касались.
— И с Томом не касались?
— Том — ребенок.
— Том — последний, с кем виделся Магнус перед своим исчезновением, не считая швейцара в клубе.
— Так арестуй его, — резко парировала Мэри.
Кинув пленку в свой пакет, Бразерхуд занялся маленьким транзистором Магнуса.
— Это ведь нового образца, с короткими волнами, да?
— Наверное.
— Он брал его с собой, когда уезжал, правда?
— Брал.
— И слушал регулярно?
— Если он, как ты однажды сказал, даже до Чехословакии добирался в одиночестве, было бы просто странно, если б он даже радио не пользовался.
Бразерхуд включил транзистор. Мужской голос по-чешски читал последние известия. Невидящими глазами Бразерхуд уставился в стену напротив и замер так на несколько минут, которые показались Мэри часами. Затем он выключил транзистор и опустил его в пакет. Он покосился в сторону незанавешенного окна, но заговорил лишь после некоторой паузы.
— Тебе не кажется, что в окнах у нас слишком много света для такого времени суток, а, Мэри? — рассеянно произнес он. — Мы подаем повод соседям посудачить, разве не так?
— Им известно, что умер Рик. И что для нас все перевернулось.
— Не очень-то рассчитывай на это.
«Я ненавижу его. И всегда ненавидела. Даже когда он соблазнил меня и провел по всем кругам блаженства, а я плакала и благодарила его — все равно я его ненавидела!»
— Расскажи мне о той ночи, — говорил он. Он спрашивал про ту ночь, когда им сообщили о смерти Рика.
Она рассказала ему все в точности так, как прорепетировала.
Он обнаружил встроенный шкаф и занялся теперь выношенным пальто из верблюжьей шерсти, висевшим между курткой Тома и дубленкой Мэри. Он рылся в карманах пальто. Сверху доносился равномерный, размеренный шум. Он вытащил из кармана грязный носовой платок и полтюбика мятных конфет.