Джек взял себя в руки. Это он умел.
— А потом, при первом же удобном случае, ты чисто случайно обыскала его карманы. И газеты там не было.
— Я не искала ее. Просто обратила внимание, что ее нет. И… да, в карманах ее тоже не оказалось.
— И часто он, уходя из дома, берет с собой старые газеты?
— Когда ему надо ознакомиться с прессой, чтобы быть в курсе дела, для работы — он ведь очень прилежный работник — он берет с собой газету.
— Скатанную в трубочку?
— Иногда.
— И приносит ее обратно?
— Что-то не припомню.
— Ты заводила с ним когда-нибудь об этом речь?
— Нет.
— И он не заговаривал?
— Это ведь просто у него привычка такая, Джек, и я не собираюсь затевать с тобой супружескую ссору.
— Мы и не супруги.
— Он сворачивает газету и берет ее с собой на прогулку. Как мальчишка, таскающий с собой палку или еще что-нибудь. Просто как утеху, развлечение. Вроде мятных конфет.
— И всегда ошибается числом?
— Не всегда. И не устраивай из-за этого сцену!
— И всегда теряет газету?
— Джек, прекрати! Прекрати, слышишь?
— А может быть, он делает это по особым случаям? В полнолуние? Или лишь когда у него умирает отец? Ты не заметила тут какой-либо закономерности? Давай выкладывай, Мэри! Ведь заметила же, не правда ли?
«Ударь меня, — думала она, — схвати меня и выкрути мне руки, все лучше, чем этот ледяной пристальный взгляд!»
— Так бывает иногда, когда он видится с П., — сказала она, стараясь, чтоб это прозвучало, как если бы она пыталась утихомирить раскапризничавшегося ребенка. — Джек, ради Бога! Он распоряжается агентами так, как ты обучил его. Я не спрашиваю его, на какие хитрости он при этом пускается и что именно делает с каждым. Я ведь тоже обученная!
— А когда он вернулся, в каком он был состоянии?
— В хорошем. Спокойном, абсолютно спокойном. Прогулка помогла ему преодолеть кризис. Я это почувствовала. Он вернулся в совершенно нормальном, хорошем состоянии.
— В его отсутствие не было телефонных звонков?
— Нет.
— А когда он пришел, тоже не было?
— Был один. Очень поздно. Но мы не подняли трубку.
Удивление он выражал не часто. Но сейчас на лице его отобразилось нечто похожее на удивление.
— Не подняли трубку?
— А что тут такого?
— Но почему? Ведь он, как ты говорила, находится на службе. И у него только что умер отец. Как же не подойти к телефону?
— Магнус велел не подходить.
— Почему же вдруг?
— Мы занимались любовью, — сказала она, сразу же почувствовав себя распоследней сукой.
В дверях опять возник Гарри. На нем был синий халат, а лицо его раскраснелось от физической работы. В руках он держал отмычку, и вид у него был смущенно-веселый.
— Если вам не трудно, не подниметесь ли на секундочку наверх, мистер Бразерхуд?
«Спальня наша выглядит словно перед благотворительной лотереей, устроенной ассоциацией дипломатических жен, — подумала Мэри. — Магнус, милый, неужели тебе и вправду пригодятся все три эти поношенные кофты?» Одежда была развешана на стульях, на вешалке для полотенец, на комоде. «Даже мой летний пиджак, тот, что я ношу с самого Берлина, выволокли наружу». Фрак Магнуса висел на зеркале, подобно распластанной сохнущей шкуре. На полу не было ничего, потому что и пола не было. Фергюс и Джорджи сняли ковер и большую часть половиц, сложив их под окном горкой, как сандвичи на блюде, и оставив для хождения лишь планку. Они разобрали на составные части ночники и мебель в спальне, и телефон, и будильник-радио. В ванной их также заинтересовал пол, и облицовка, и аптечка, и дверца на антресоли, с ходом на чердак, где в прошлое Рождество спрятался Том и провел целых полчаса, играя в убийцу, сам не свой от страха и гордости, какой он храбрый. Стоя у раковины, Джорджи рылась в аптечке Мэри. Ее крем для лица. Противозачаточный колпачок.
— Твои вещи для них — это его вещи, дорогая, и наоборот, — сказал Бразерхуд, когда, остановившись в проеме отсутствующей двери, они глядели на происходящее.
— Для тебя точно так же, — сказала она.
Спальня Тома была через коридор от их спальни. Его сверкающий металлом Супермен валялся на кровати вместе с прочими роботами и солдатами. Папин стол был сложен и прислонен к стене, а сундук для игрушек выдвинут на середину комнаты, отчего глазам открывался мраморный камин за ним. Это был красивый камин. Ремонтная контора хотела наглухо заколотить его, чтоб не было сквозняка, но Магнус воспротивился. Вместо этого он приобрел старый сундук и поставил его так, чтобы каминную полку все-таки было видно и Том мог наслаждаться у себя в комнате кусочком старой Вены. Теперь камин обнажился весь, и Джорджи, опустившись на колени, суетилась над ним в своей тунике за пятьдесят гиней, из тех, что носит прогрессивная молодежь. Перед Джорджи лежала белая коробка из-под обуви со снятой крышкой, в ней какой-то тряпичный кулек и несколько кульков поменьше.