— Я думала, что острова для нас исключаются, — сказала Мэри.
Казалось, Магнус не сразу вспомнил причину, по которой они оставили Корфу. Криво улыбнувшись, он сказал что-то вроде того, что остров острову рознь. После этого дни в ее памяти как-то спутались. Они переехали в гостиницу поменьше. Магнус усердно работал над книгой, вечерами выходя на прогулку, а когда Том поправился, стал брать его на пляж. Мэри делала наброски на Акрополе и сводила Тома в пару-другую музеев, но он предпочитал плаванье. При этом они ждали вестей от «старикана-грека».
И опять ее прервал Бразерхуд.
— Эта его книга… Как часто он делился тем, как продвигается работа?
— Предпочитал держать это в секрете. Отдельные кусочки. Вот все, с чем он знакомил меня.
— Как и в рассказах о своих агентах. То же самое, — высказал догадку Бразерхуд.
— Он хотел, чтобы я сохранила свежесть восприятия до того времени, когда он действительно сможет показать мне нечто существенное. Исчерпать все в разговорах он не желал.
Дни потекли спокойные и, как теперь вспоминалось Мэри, словно бы приглушенные, но все это до тех пор, пока однажды вечером Магнус не исчез. После джина он вышел, сказав, что собирается пошевелить старикана. К утру он не вернулся, и в обед Мэри охватил страх. Она знала, что должна позвонить в посольство. С другой стороны, ей не хотелось поднимать ненужную панику и устраивать Магнусу неприятности.
Тут опять вмешался Бразерхуд.
— Неприятности какого рода?
— Ну, если он пустился в загул или что-нибудь подобное… В его служебном досье это выглядело бы не слишком красиво. И как раз тогда, когда он надеялся на повышение.
— Он что, и раньше пускался в загулы?
— Нет, никогда. Иной раз они с Грантом выпивали, но он всегда знал меру.
— А почему он ожидал повышения? Кто обещал ему повышение? — спросил, встрепенувшись, Найджел.
— Я обещал, — ответил Бразерхуд без тени раскаяния в голосе. — Я посчитал, что после того, как его столько смешивали с грязью, он заслужил некоторое упрочение статуса.
Невесело улыбнувшись, Найджел что-то записал в блокнот своим аккуратным почерком. Мэри продолжала.
Так или иначе, она выждала до вечера, а потом, взяв с собой Тома, пошла в сторону «Хилтона», где они вдвоем исследовали все дома напротив, пока не отыскали «сведущего старикана-грека» в его подвальчике — в точности такого, каким описал его Магнус. Но грек не видался с Магнусом уже неделю, а от кофе Мэри отказалась. Вернувшись в таверну, они застали там Магнуса — с двухдневной щетиной и в той же одежде, в которой он ушел из дома. Он сидел во дворике, уплетая яичницу с ветчиной. Он был пьян. Вел он себя не злобно, не слезливо, не агрессивно и, уж конечно, достаточно вежливо, потому что алкоголь лишь стимулировал его защитные силы. Пристойно пьяный, одним словом, и мило сознающий свою вину, как всегда в подобных случаях, и оправдательная история его была безупречна, за исключением одной странной оплошности.
— Простите меня, милое мое семейство. Упился я с Димитрием. Напоил он меня, и я надрался, как свинья, и уснул под столом. Привет, Том!
— Привет! — сказал Том.
— Кто такой Димитрий? — спросила Мэри.
— Ты же знаешь, кто он такой. Этот старикан — агент из бюро путешествий, что напротив «Хилтона».
— Тот, который сведущий?
— Он самый.
— Вчера вечером?
— Насколько я помню, старушка, это произошло вчера вечером, и никак иначе.
— Димитрий не видел тебя с понедельника. Он сказал нам это час назад.
Магнус осмысливал услышанное. Том нашел номер «Афинских новостей» и, стоя у соседнего столика, погрузился в изучение киноафиши.
— Ты проверяла меня, Мэбс. Ты не должна была этого делать.
— Я не проверяла, а искала тебя!
— Не устраивай здесь сцен, девочка. Пожалуйста. Здесь посторонние.
— Никаких сцен я не устраиваю. Это ты устраиваешь! Не я исчезаю на два дня и возвращаюсь с выдуманной историей. Том, милый, иди к себе. Через минуту и я поднимусь!
Том ушел, лучезарно улыбаясь, чтобы показать, что ничего не слышал. Магнус отпил большой глоток кофе. Потом сжал руку Мэри, поцеловал ее и ласково потянул вниз, чтобы Мэри уселась рядом с ним.
— Что тебе больше хочется услышать, Мэбс: что я куролесил с проституткой или что меня подвел агент?
— Почему бы просто не сказать правду?
Это предложение его позабавило. Улыбка его не была злой или циничной. Просто он воспринял ее слова с ласковой и тихой печалью, подобной той, что он выказывал Тому, когда тот выдвигал проекты, как покончить с нищетой в мировом масштабе или прекратить гонку вооружений.