Поднявшись на ноги, Изабель шагнула к двери, уже готовая бежать из этой комнаты, из этого дома. Но тут из коридора донеслись шаги — казалось, они эхом разносились по всему особняку.
Через несколько секунд дверь распахнулась, и Изабель в ужасе вскрикнула. В комнату вошли ее отец и лорд Уоллинг.
Глава 4
Необычайно взволнованный, с лицом, покрывшимся красными пятнами, Эдвард Камерон тотчас бросился к дочери. Схватив ее за руки, он воскликнул:
— Изабель, мы так беспокоились! Повсюду тебя искали!
Изабель смотрела на отца с изумлением. Потом вдруг сказала первое, что пришло в голову:
— А как вы меня нашли?
Граф нахмурился и сообщил:
— К нам приехал лорд Уоллинг с визитом. Не обнаружив тебя нигде, мы очень взволновались. Но мистер Данте Блэк, — отец кивнул в сторону двери, — приехал к нам и сказал, что ты на распродаже, в доме покойного лорда Уэстли. И еще он сказал, что тебе требуется моя помощь.
Изабель бросила взгляд за спину отца и увидела входивших в комнату Данте, а также лорда и леди Ярмут. А вот Маркуса Хоксли нигде не было видно.
— Какая муха тебя укусила, Изабель? Почему ты отправилась сюда? — спросил отец.
— Я, э…
Тут Данте Блэк сделал шаг вперед и проговорил:
— Если вы все сядете, я попытаюсь объяснить ситуацию…
Сердце Изабель гулко забилось в груди. Со вздохом присев на стул, она покосилась на Ярмутов. Ей было прекрасно известно: леди Ярмут, побочная дочь герцога Куинсберри, являлась доброй знакомой матери ее подруги Шарлотты и такой же злостной сплетницей. И, следовательно, к концу этого дня все, что будет сказано в этой комнате, станет известно всей женской части светского общества.
Наконец мистер Блэк, откашлявшись, заговорил:
— Я вызвал вас сюда в связи с исчезновением известной картины Гейнсборо.
— О чем вы?.. — Граф уставился на него в изумлении.
— Картина Томаса Гейнсборо исчезла, — пояснил лорд Ярмут, явно оживившись. — Исчезла из этого особняка.
— Да, совершенно верно, — кивнул Данте. — Эту картину должны были выставить на сегодняшний аукцион. Когда же я послал своего человека, чтобы тот принес полотно в эту гостиную, на него напали, а картина была похищена.
— Напали?! — воскликнула Изабель. Прежде Данте об этом не упоминал. — А ваш человек… Он…
— К счастью, нет, — ответил мистер Блэк. — Он получил сильный удар по голове, но жизни его ничто не угрожает. Что же касается похищенной картины, то она стоит целого состояния, пусть и небольшого. Человек же, проявлявший к ней интерес… Если не считать лорда Ярмута, приехавшего на аукцион в качестве представителя принца-регента, то единственным таким человеком является мистер Маркус Хоксли.
— Маркус Хоксли? — переспросил лорд Уоллинг.
— Да, именно он, — ответил аукционист. — Так вот, мистер Хоксли был последним человеком, видевшим карти… — Данте умолк и, покосившись на Изабель, добавил: — То есть так я считал. Когда же я нашел мистера Хоксли, леди Изабель бросилась ему на помощь и заявила, что он не брал картину. Ведь так, леди Изабель?
— Говори же, Изабель, — в смущении пробормотал граф.
Все взгляды обратились в ее сторону, и тут она вдруг почувствовала какую-то необыкновенную легкость. «Вот он, момент моего падения, — промелькнуло у нее. — А затем — свобода».
Но, все же, она медлила. Сомнения, уже посетившие ее в этой комнате, снова вернулись, только теперь они возросли стократно. А внутренний голос тем временем твердил: «Спасайся же. Несколько слов — и ты свободна».
Изабель посмотрела на Данте Блэка, и ей почудилось, что она в его глазах читает: «Это именно то, о чем я вас предупреждал. Но еще есть время передумать».
Возможно, ей следовало воспользоваться выходом, который предлагал ей Данте. Она могла бы изобразить смущение. Могла закатить истерику. Могла притвориться… что ничего не помнит от волнения. Могла бы заявить, что отправилась на аукцион только с одной целью — посмотреть акварели. Отец, прекрасно знавший о ее интересе к этому виду искусства, непременно поверил бы.
Изабель снова посмотрела на Данте и, увидев его улыбку триумфатора, в ужасе похолодела. «А как же Маркус?» — подумала она. Действительно, ведь он очень нуждался в алиби, и только она, Изабель, могла бы обеспечить ему алиби.
По какой-то непонятной причине Данте хотел обвинить в преступлении именно Маркуса, но она-то прекрасно знала, что он этого преступления не совершал. Неужели она бросит в беде ни в чем не повинного человека, причем порядочного человека? А она нисколько не сомневалась в том, что Маркус — глубоко порядочный человек. Ведь отказался же он от ее необдуманного предложения, хотя многие из известных ей мужчин приняли бы его с удовольствием. Да, многие приняли бы, но не таков был Маркус. Он подумал о ее отце и даже сказал, что она заслуживает лучшего. И, следовательно, она никак не могла покинуть его в беде.
Глядя прямо в глаза отца, Изабель отчетливо проговорила:
— Мне жаль тебя разочаровывать, но мистер Хоксли не крал картину и не нападал на человека мистера Данте.
— Но откуда ты это знаешь, Изабель?! — воскликнул граф.
— Знаю, потому что мистер Хоксли был со мной. Все это время мы провели вместе.
И тотчас же раздалось громкое восклицание леди Ярмут, означавшее, очевидно, крайнюю степень изумления. А затем Уоллинг что-то пробурчал себе под нос.
— Да, понимаю… — кивнул граф, поднявшись на ноги. Лицо его было искажено гневом. Повернувшись к Данте, он спросил: — Где я могу найти мистера Хоксли?
Маркус сидел в библиотеке особняка Уэстли, в отчаянии сжимая и разжимая кулаки. За ним неусыпно наблюдали двое охранников, причем они оба уже извлекли пистолеты из карманов сюртуков. В очередной раз покосившись на них, Маркус в ярости стиснул зубы. Да уж, Данте Блэк знал свое дело. Если бы этот негодяй оставил его наедине с одним охранником, он непременно вступил бы с ним в рукопашную, но с двумя?.. Положение усугубляло еще и то обстоятельство, что Изабель Камерон находилась одна где-то в этом же доме. Поэтому он и не мог рисковать, не мог устроить потасовку.
Ему вдруг вспомнилось, какой была Изабель, когда он обнимал ее. Распущенные длинные волосы, черные как вороново крыло… И удивительно ясные синие глаза, смотревшие на него с надеждой. А ее фигура, ее чудесное тело, которое она так настойчиво ему предлагала… Ох, если бы Данте не прервал их интимное свидание…
Поднявшись на ноги, Маркус подошел к окну, находившемуся позади пыльного дубового стола. Он чувствовал, что охранники следят за каждым его шагом, за каждым движением. Что ж, ничего удивительного, ведь именно для этого они здесь и нужны.
Но, что же все-таки происходит? Какая-то бессмыслица… Ясно одно: Данте Блэк хочет обвинить его в краже картины Гейнсборо и в нападении на одного из служителей. Но зачем ему это?
Впрочем, Маркус не очень-то хорошо знал аукциониста. Ему было известно, что Данте одно время обслуживал аукционы «Бонэмз». Более того, Данте Блэк являлся там главным аукционистом до тех пор, пока не поползли слухи, что он не поладил с самим Томасом Доддом, совладельцем фирмы и лучшим другом «Бонэмз». После этого Данте занялся распродажей имущества богатых покровителей искусства, почивших в бозе. Маркус посетил множество аукционов, проводившихся Данте за последний год. И вот сейчас… Почему-то аукционист вдруг решил обвинить его в преступлении. Но почему, зачем?.. Ведь они ни разу не ссорились, не сказали друг другу худого слова. Напротив, Данте делал неплохую прибыль на тех произведениях искусства, которые он, Маркус, приобретал на его аукционах.
Враждебное поведение Данте казалось очень странным, совершенно нелогичным. Если, конечно, он не работал на кого-то другого, на человека, желавшего уничтожить Маркуса Хоксли.
В дверь тихонько постучали. Один из охранников спрятал пистолет в карман и приоткрыл дверь. Затем, не оборачиваясь, подал знак другому охраннику, чтобы тот тоже убрал оружие.