— Знаешь, где их делают? — спросила я.
В медвежьей лапище собеседника немаленький смартфон смотрелся детской игрушкой, а мой любимый чехольчик с акварельными ирисами дивно контрастировал с высунувшимся из-под кожаной косухи шипастым браслетом. Со стороны мы, должно быть, смотрелись анекдотически, но смеяться не тянуло ни его, ни меня.
— Гомункулов? — мужчина повертел в руке смартфон и вернул его мне. — Нет. Но я знаю, где их используют, так что, если ты платишь…
Я скептически хмыкнула. Где используют этих наскоро сляпанных кукол, я и без него знала. У гомункулов ни мозгов, ни фантазии, зато ограниченный словарный запас и крепкие руки, способные гнуть стальную арматуру, как ивовый прут, — это идеальные чернорабочие. Им не нужно платить, они не едят и не пьют, а что выглядят и разговаривают, словно после недельного запоя, — так кого ж это удивит?
— …готов раздобыть хоть целую бригаду, — закончил свою мысль мужчина. — Но прежде чем пускать ее в дело, тебе действительно стоит переговорить с Инной Мологой. Она здесь главная.
— Твоя хозяйка? — машинально уточнила я.
Он демонстративно закатил глаза.
— Хозяйка моей хозяйки.
Я поболтала соломинкой в коктейле. Платить живому русалочьему мужу, не представившись ни его хозяйке, ни самой древней навке на ее земле, было чревато куда более неприятными последствиями, нежели финансировать подпольный цех по изготовлению гомункулов. Да и кто сказал, что этот роковой красавчик действительно чего-то стоит, а не просто вышел из воды подсушить шевелюру?
В конце концов, никто же не заставляет сообщать этой Инне Мологе, зачем я переехала за полторы тысячи километров, оставив всех своих сестер в ледяных водах негостеприимной Уфимки. А устанавливать связи с местной навью все равно придется — рано или поздно. Так почему бы не воспользоваться моментом?
— Хорошо, — решилась я и отставила опустевший бокал. — Я представлюсь здешней навке. Показывай, куда идти… как тебя там?
— Итан, — с готовностью откликнулся новый знакомый и протянул руку.
— Алиса, — представилась я, чинно пожав его пальцы.
Итан расцвел широкой улыбкой.
— Алиса, — повторил он и слез со стула, тут же запихнув руки в карманы куртки. — Что ж, идем, если готова узнать, насколько глубока кроличья задница.
Я едва не поперхнулась воздухом и недоверчиво уставилась на него снизу вверх. Не то чтобы я ожидала от неизвестно кого идеальных манер или стопроцентной просвещенности, но этот поворот… да, наверное, коробил.
— Ты хотел сказать «нора», — без вопросительной интонации произнесла я, тоже спустившись со стула, и одернула юбку.
Его улыбка стала только шире.
— Если я хоть что-то понимаю в ваших навских обычаях, то ты не в норе, Алиса, — сообщил Итан, отстраненно окинув меня взглядом с ног до головы. — Ты — в заднице.
По сути, возразить было нечего. Заложные покойники не покидают место своей смерти без весомого повода унести ноги. Кроме того, я действительно должна была представиться старшей навке сразу же, как только ступила на чужую землю, и именно старшая имела право решать, останусь я здесь или нет. Не признаваться же, что цели моей поездки несколько отличаются от туристических или охотничьих?
Я фыркнула и завернулась в плащ.
Новый знакомец повел меня не к пруду, чего можно было ожидать, а к единственному в окрестностях «элитному» жилому комплексу — монструозной многоэтажке, обшитой вырвиглазными фасадными кассетами. Сразу за ней начиналось строительное гетто: вытянутые домики поменьше, бдительно уставившиеся окнами друг на друга, перемежались жидкими кустами и чахленькими газонами. Субботним вечером перфораторный гул, обязательный для недавно сданного жилья, был слышен прямо с улицы.
В этом благообразном муравейнике я бы в последнюю очередь заподозрила дом самой древней навки Соколиной Горы. Не утони я сама тридцать лет назад — забеспокоилась бы за свою жизнь.
— Что, серьезно? — скептически уточнила я, пока Итан выводил меня из-под неусыпного ока консьержки к лифтовому холлу.
Внутри все оказалось не так страшно. В лифтовом холле, вымощенном светло-серой плиткой, даже стояла пара горшков с фикусами и лакированная деревянная скамья, которая смотрелась бы куда уместнее на чьей-нибудь даче, но все равно неуловимо добавляла безликому подъезду уюта, свойственного жилому дому. В общем, если бы я своими глазами не видела метку на груди Итана, то, пожалуй, подумала бы что-нибудь не то.