Они явно услышали его молитву - и даже затратили несколько секунд на ее обдумывание. За эти несколько секунд на его глазах было убито не менее пятнадцати человек - альгвасилов, жандармов. Часть из них отстреливалась, другая - пыталась спастись. Но сам Корт тем не менее остался невредим, как бы близко ни свистели хищные пули. Впервые в жизни ощущая дикое желание поверить хоть во что-то, хоть в какую-то действующую в этом мире справедливость, Моран пытался спрятаться за пластиковым корпусом электромобиля. Ливень лупил по его спине, точно по натянутому барабану. Вся вселенная уместилась в этой узенькой улочке на окраине Среднего Кольца, этот дождь и этот несуразный, яростный, кровавый бой, в котором один из планируемых участников загодя взял позицию зрителя.
Однако боги все же приняли решение, причем не в его сторону. Через несколько секунд автоматная очередь одного из корпоративных наемников наискось пересекла его спину, откинув тело на пластгудрон, словно куклу. Детектив лежал, мокрый, истекающий кровью, открытый всем небесным хлябям и тому хотелось выть от досады. "Ламарр, ну нельзя же так! - пролетела в голове у Морана обиженная на весь мир мысль. - Не хочу умирать! Не хочу! Отомстить!"
А ливень продолжался, равнодушными потоками воды смотря на постепенно затухающий бой
, в котором одни люди убивали других по совершенно ошибочному предположению...
Три месяца спустя.
Сильный ливень ледяным душем обрушился на Сераэль, заставляя Белый город и путников в нем ежиться и дрожать от холода и сырости. Однако непогода была не в силах уменьшить сияние неона центральных кварталов и даже наоборот, лишь его усилила. Отраженный от десятков влажных поверхностей, теперь он освещал даже самые далекие уголки Среднего Кольца, рисуя забавные узоры на черных туфлях из кожзама. А в это время в луже справа от них медленно таял сигаретный пепел.
Молодой человек в сером плаще бросил сигарету в лужу и поправил шляпу на голове. Потоки воды, задержанные в своем падении полями головного убора, стекали на затылок, чтобы затем устремиться по спине бежевого плаща вниз, на пластгудрон и присоединиться к своим бегущим вникуда подругам. Опустившийся на город полумрак и пасмурная погода хорошо скрывали его - любой прохожий принял бы его скорее за несчастного влюбленного или курьера, нежели за хорошо подготовленного убийцу.
К небоскребу, напротив которого стоял неизвестный, подъехал автомобиль, огласив всю улицу шумами своей музыки и работы двигателя внутреннего сгорания. Нарядный аэроседан модного в этом сезоне лазоревого цвета остановился прямо напротив единственного подъезда, после чего оттуда выскочил необычайно оживленный для реальной жизни Арвик. Словно юркий птенчик в первую взрослую весну, он проворно оббежал "Вессель" и открыл пассажирскую дверь, протянув вторую руку пассажиру.
Из прохладного кожаного нутра салона поданную руку благосклонно приняли ладошкой в черной лайковой перчаточке и под дождь шагнула девушка в вечернем платье и меховой накидочке на тонких плечах. Декер был сама любезность. Молодой человек из своего полумрака прекрасно слышал его остроты, шутки, расточаемые с целью произвести благоприятное впечатление на даму. "Интересно, - мелькнула у него в голове ехидная мысль. - Благородные шоги решили посмотреть на неверрские ковры? Ох уж эти предлоги, чтобы уединиться!"
Между тем явно озабоченная парочка подошла к дверям. Как истинный кавалер, Коста открыл дверь и пропустил дамочку вперед, шлепнув ее по заднице. Девица не стала его бить по щеке, пытаться уйти или каким-либо иным способом выражать свое недовольство, лишь игриво шлепнула его по плечу и поцеловала, юркнув затем в сухой холл.
Молодой человек скривился, словно бы от приступа сильной головной боли. Правда, на этот раз ее источником было заколовшее от воспоминаний сердце. Перед его глазами, высококлассными имплантами корпорации "Суроон", позволявшими видеть предметы без малейших оптических искажений и миражей, сейчас мелькали воспоминания прежней жизни. Казалось бы, еще недавно он сам точно так же входил домой со своей женой, не стесняясь никого и нарушая все нормы приличий, но это осталось уже давно в прошлом, подернутым дымкой времени и десятком закрытых по приказу сверху уголовных дел. Затем - перестрелка в узеньком переулке, пуля в черепе и печени, реанимация, дорогостоящая операция, которую не могла покрыть его альгвасилская страховка, кредит... И, как венец всего - уход жены, не желавшей расплачиваться за кредит опостылевшего за пару месяцев лечения в больнице мужа. Яркая и красивая жизнь супруги следователя центральной алькальдии ее привлекала куда больше, чем самые разнообразные тяготы спутницы раненого и никому не нужного альгвасила-детектива с городской окраины. Можно ли ее винить за это?
"Зорани... Зачем же ты так?" - подумал он.
Молодой человек залез во внутренних карман, достал мятую пачку и закурил. Ждать оставалось недолго...
Внутреннее убранство апартаментов производило неизгладимое впечатление на любого гостя. В ней причудливо сочетались самые разные элементы, от откровенно китчевых и привлекавших внимание разве что своим богатством, до органично сочетавшихся друг с другом. Нельзя сказать, что асамтарский пушистый ковер, раскинувшийся в гостинной своим пушистым ворсом, подходил к огромной и аляповатой люстре из эбенового хрусталя, но вместе с тем прекрасно смотрелся вместе с гарнитуром из трех глубоких Ироэльских кресел с обивкой из скромного бежевого коленкора. Все остальные комнаты выдерживались примерно в таком же стиле, названном искусствоведами "Имперским неоклассицизмом", бывшим драгоценным наслением тяжелой и нищей эпохи Войн Изменения. Не зря герцог Вайс в свое время написал, что каждый подъем культуры связан с ужасающими страданиями большинства и золотым счастьем меньшинства.
Картину золотого счастья изысканно дополняли разбросанные повсюду детали туалета. Мужские ботинки валялись в прихожей прямо у двери. Платье изящно лежало на полу, а сорочка и ботинки растерзанными оленями раскинули свои рукава на люстре. На пушистом ковре остались следы от каблуков, продавивших его прокрашенный хромом войлок.
"Какая страстная женщина! - мелькнуло в голове у молодого человека нечто вроде восхищения. - Кажется, нашему декеру не повезло."
Впрочем, любой мужчина на его месте, едва услышав доносившиеся из спальни вопли страсти, подумал бы иначе. С другой стороны, разве любому мужчине, жадно любившему женщину в коленно-локтевой позе, упирается в висок глушитель пистолета?