— Так или иначе, кажется, ты стала хорошей матерью, а?
— Хотела бы я так думать, — чуть улыбается девушка, не понимая, почему так правильно ощущается её рука в чужой. — В конце концов, Дэёну уже тринадцать, а мне нет и тридцати. Многие удивляются, когда видят меня, впадают в шок. Кажется, тебя от потрясения спасло только то, что ты уже знал о том, что у меня есть сын.
— Когда ты сказала, что он взрослый, я думал, что ему лет пять, — фыркает Джин. — Почему умолчала, что он стажируется у меня? Если бы ты сказала, что твой сын — Мин Дэён…
— Что бы это изменило? — перебивает Ёнхи и, хмыкнув, поворачивается в его сторону. — Какое это имеет значение?
У Сокджина взгляд странный, а ещё мужчина на самом деле намного ближе, чем она предполагала. Он вглядывается в её глаза, зрачками бегает по всему лицу, заставляя пульс сбиваться с привычного ритма, а ещё кажется настолько притягательно-желанным, что Ёнхи пугается, не понимая, как это могло с ней произойти.
— Я бы не отпустил тебя тогда, — усмехается вдруг Джин и наклоняется ещё ближе, — не позволил бы уйти от того разговора, потому что, если честно, твой сын — это меньшее, что меня пугает.
Ёнхи кажется, что у неё сердце падает в самые ноги. Она сглатывает, непонимающе глядя на мужчину перед собой, и неосознанно приоткрывает губы, пытаясь понять всё то, что он имеет в виду, говоря подобные вещи. Его слова кажутся ей странными и не имеющими смысла, Ёнхи не понимает, почему он говорит о Дэёне так, словно знает его достаточно хорошо, и почему смотрит на неё так, будто бы она жутко важна. Их не связывает ничего, кроме недолгого общего прошлого, одного интервью и нескольких поцелуев. Почему же тогда и сама Ёнхи никак не может выбросить Ким Сокджина из головы?
— Ты говоришь о Дэёне так, будто хорошо его знаешь.
— Не «будто», — усмехается Джин и большим пальцем гладит её ладонь. — Он часто говорит о тебе. Правда, прежде я не знал, что его мама — это ты, но теперь понимаю каждое слово и мотивы поступков. Дэён ничего не говорил обо мне?
— А должен был? — удивляется Ёнхи. — Я вообще понятия не имела, что вы знакомы друг с другом. Думала, ты не знаешь о его существовании — Дэён ещё совсем маленький стажёр. Да он и не общается почти ни с кем, кроме этого своего «хёна»… Но, я так поняла, это кто-то из твоих уже давно дебютировавших артистов.
Мужчина прыскает вдруг весело, морща нос, а Ёнхи хлопает ресницами, потому что эти вечные перемены в настроении Джина всегда казались пугающими.
— Это я, — говорит Сокджин с широкой улыбкой и тянет их сцепленные в замок руки на себя. — «Хён» — это я. Дэён казался мне отличным парнем, так что я сказал ему так к себе обращаться. Ты, видимо, правда не в курсе, но мы много времени проводим вместе.
Ёнхи смотрит ошарашенно на мужчину перед собой, моргает медленно, не в силах поверить в происходящее, роется в воспоминаниях, пытаясь найти факты, опровергающие сказанное, но натыкается в итоге только на подтверждения.
Комедия, сложившаяся вокруг них троих, кажется теперь ещё более идиотской.
— Так это ты подарил ему те часы?
— Видела? — горделиво улыбается Джин и подмигивает совершенно фривольно. — Понравились?
— Не думаешь, что это слишком дорогой подарок? Дэёну всего тринадцать. А ты даришь ему часы от Лонгинес?
Ёнхи вырывает свою ладонь из его хватки и хмурится, потому что действительно считает, что подобное — слишком. Дэён совсем ещё мальчишка. Он часто дерётся, падает и бывает ужасно неаккуратным, так что вполне может их разбить. Парень уже как минимум трижды, забывшись, принимал ванну, не сняв часы, и Ёнхи даже подумать боится, что он ещё сможет натворить.
— Ты сейчас осуждаешь меня? — неверяще тянет Джин, а потом выдыхает с таким лицом, будто его обвинили в краже. — Да ты знаешь, сколько я выбирал их?
— Я вовсе не говорю, что часы были плохими. Но ты явно балуешь Дэёна!
— Вообще-то ты подарила ему дорогущую аппаратуру, а не я!
— Это потому что Дэён хочет писать музыку!
— А ещё хочет быть мужчиной! Он визжал и обнимал меня, как ненормальный!
— Мой подарок ему тоже понравился! Дэён просиживает за ним кучу времени!
Ёнхи выдыхает, ставя точку в неожиданном споре, а потом тяжело сглатывает, потому что понимает, что они находятся слишком близко друг другу. Их лица разделяют всего несколько сантиметров, а крик, который поднялся по совершенно идиотскому поводу, выглядел совсем как стычка двух старых супругов. Ёнхи смущается в тот же момент, как понимает это, однако отодвинуться уже не успевает.
Потому что Джин подаётся вперёд, обхватывает её лицо ладонями и целует, заставляя от неожиданности пискнуть.
Он тянет её ближе к себе, губами со стойким привкусом горького кофе раскрывает её собственные, сжимает их, требуя ответа, а Ёнхи, пусть и вцепляется в его плечи, даже не думает сопротивляться. Она, если честно, до ужаса хотела этого с того самого момента, как вынуждена была уйти, потому что Дэён оказался в полицейском участке. Девушка корила себя, умоляла одуматься и не наделать глупостей, отвергала снова и снова Джина, пытавшегося установить хоть какой-то контакт, даже плакала пару раз, глуша слёзы в подушке, но всё равно ужасно этого желала. Потому что он казался потрясающим, словно бы совершенно особенным, и Ёнхи правда не представляла, что делать с этими непонятными и слишком внезапными чувствами, у которых не было ни повода, ни названия. Она именно поэтому так сильно не хотела встречаться с Джином — знала, что так всё и закончится.
Он лицо её отпускает, скользит ладонями вниз, забирается под распахнутое пальто и стискивает талию, притягивая Ёнхи ещё ближе к себе. А она хватается за коробку передач между ними, потому что страшно неудобно, пока пальцами второй руки забирается в волосы на его затылке и чуть сжимает. Ёнхи понимает, что куда разумнее было бы прекратить это всё, но, пусть и обещает себе остановиться, никак не может этого сделать, только всё ближе льнёт к желанному телу и всё сильнее целует в ответ.
У Джина телефон начинает звонить слишком неожиданно, и мужчина разочарованно выдыхает прямо в её рот, не собираясь отстраняться, одновременно с этим копошась в кармане пальто в поисках смартфона.
— Просто ответь уже, — тянет Ёнхи в свободные секунды от поцелуя, пытается отстраниться сама, но тот не пускает. — Ты закрыл двери, я всё равно не выйду.
Сокджин только тогда убирает руки с её тела, позволяет вернуться на пассажирское сидение, а сам отвечает, даже не глянув на имя звонящего. Он вместо этого не сводит взгляда с Ёнхи, смущая её до ужаса, и девушка сама отворачивается к окну, чувствуя, как ухает в груди сердце и краснеет лицо.
Джин говорит о чём-то касающемся работы невыносимо долго, у него настроение ухудшается с каждой секундой, а лицо — видит она в отражении окна — мрачнеет всё сильнее. Он заканчивает разговор одним простым «Скоро буду», кладёт трубку, впивается ладонями в руль и медленно выдыхает.
— Я отвезу тебя домой, — проговаривает Джин, не дав Ёнхи вставить ни слова, едва она поворачивается в его сторону снова. — Говори адрес.
— Не стоит, я…
— Говори адрес, — повторяет нетерпеливо мужчина, и она сдаётся, не имея ни сил, ни желания спорить с ним. — И пристегнись.
Ёнхи кажется, что их двоих снова накрывает купол из какого-то непонятного неудобства. Скорее, — думает девушка, — неловко только ей одной, потому что Джин кажется задумчивым и напряжённым, а она боится спросить лишнего и потому мучает себя незнанием, задыхаясь под вернувшимся чувством вины. Нельзя ей было отвечать на поцелуй, нужно было оттолкнуть мужчину от себя, сказать в очередной раз, что всё это не имеет смысла и приведёт к исключительно плачевному финалу, а она кинулась в этот омут с головой, не боясь быть погребённой заживо.