Джин не рассчитывает на многое, даже когда приглашает девушку на свидание. А потом едва остаётся на ногах от томящего душу удивления, когда она предлагает быть честными друг с другом и не тратить время на то, что обоим покажется страшно скучным. У него на самом деле чешутся руки, когда они оказываются в его машине, всё тело сдавливает жаром от близости Ёнхи, которая кажется невыносимо желанной, и он не сдерживается ещё в лифте, прижимает девушку к стене, ловит губами удивлённый писк и не может сдержать улыбки.
Мин Ёнхи из прошлого не вызывала таких чувств: её хотелось обнимать иногда, держать в своих руках, смеяться и выводить из себя, потому что в гневе она была жутко хорошенькой. Нынешнюю Мин Ёнхи хочется сжимать в своих руках, целовать сильно, мокро и глубоко, вплетать пальцы в её волосы на затылке, заставлять сильнее запрокидывать голову и срывать с красивых губ стоны. Её хочется касаться несдержанно, оставлять следы от своих губ на шее, руками пробираться под одежду и гладить, трогать, касаться.
И Ким Сокджин ни в чём из этого себе не отказывает. Потому что Мин Ёнхи не сопротивляется совсем.
Она, наоборот, лишь сильнее льнёт к нему, едва он толкает её к стене, захлопнув за собой дверь. Она первая стаскивает с него пиджак, заставляя ухмыляться довольно ей в рот и, стараясь не отрываться от желанного тела, помогать избавляться от одежды. Она мычит протяжно-мелодично, когда он с силой сжимает под платьем ягодицы, проверяя, действительно ли они так удобно располагаются в его ладонях, как представлялось, и остаётся крайне доволен результатами.
— Подожди, — шепчет Ёнхи, словно в бреду, когда Джин дёргает бегунок, собираясь расправиться с платьем, — подожди, — повторяет, когда он прижимается близко и исполосывает поцелуями всю её шею, — подожди, пожалуйста, — ещё пытается она, когда Джин стягивает-таки платье, заставляя поднять на короткое время руки, а потом снова врезается в неё всем своим телом, заставляя сдаться на одном простом: — Боже…
— Правда думаешь, что позволю тебе передумать?
Сокджин чуть прикусывает острую линию подбородка, чувствует маленькие совсем руки на пряжке своего ремня и не сдерживает довольной улыбки. У Ёнхи премило дрожат не только пальцы — она сама вся дрожит, едва стоит на этих своих высоченных каблуках, и Джин решает помочь ей. Ловит за бёдра, заставляя скрестить ноги за его спиной, снова вжимает в стену и прикусывает на этот раз шею, слишком аппетитно и вызывающе оказавшуюся прямо перед глазами.
— Я не передумала, — тихо говорит Ёнхи, запрокидывая голову и пальцами зарываясь в волосы на его затылке. — Хочу тебя ужасно.
Джину кажется, что ему простреливают спину, а я вся кровь резко уходит в одни только пятки. Он рычит несдержанно, сам себе поражается и впивается в её губы, в ответ получая рваный стон и чувствуя, как все остатки самообладания летят в саму пропасть.
— Держись крепче, — хрипит Джин, когда чуть отстраняется от стены и чувствует, как Ёнхи обхватывает его плечи. — Скажи ещё что-нибудь такое.
Он до спальни добирается едва ли не на ощупь, потому что не может оторвать взгляда от её глаз, словно заволоченных туманом, и от губ, покрасневших и чуть распухших.
— Ты красивый.
— Ещё.
— Сексуальный до чёртиков.
— Продолжай.
Ёнхи улыбается, целует вдруг, подаваясь вперёд, а ему сильнее приходится сжать руки на её теле, потому что ноги подкашиваются от этого сумасшедшего возбуждения, а уронить слишком ценную ношу не хочется. Джин, однако, на поцелуй отвечает, кусает её губы, пытаясь продолжить путь, чувствует, как она копошится с пуговицами на его рубашке, а потом опрокидывает её на кровать и не сдерживает сумасшедшей улыбки. Мин Ёнхи вся раскрасневшаяся, с растрёпанными волосами, в одном белье, составляющие которого абсолютно не подходят друг другу, и чёрных чулках, заставляющих Джина судорожно облизывать пересохшие губы. А ещё Мин Ёнхи прямо на его простынях. И этот факт срывает голову гораздо больше всего остального.
— Ну? — дёргает Джин бровями и продолжает расправляться с пуговицами на рубашке. — Это всё?
— Я правда чертовски хочу тебя, — выдыхает девушка и окидывает его таким взглядом, что как-то враз становится не до раздевания. Мужчина плюёт на одежду, опускается на кровать следом и тут же находит её губы своими. — Тебя так возбуждает похвала?
— Меня ты возбуждаешь, — признаётся он и выдыхает несдержанно в губы Ёнхи, когда она расправляется-таки с пуговицей и ширинкой на его брюках. — И твоя честность.
Ему с ней чертовски хорошо. Кожа к коже ложится идеально, температура всё повышается, а Джин с таким удобством располагается между стройных ног, что стонать хочется во весь голос и плевать, что он — мужчина. С Ёнхи сдерживаться не получается. Она и не просит, сама подставляется под ласки, сама выгибается навстречу, целует так, что перед глазами взрываются фейверки, а касаниями детонирует бомбы.
— Ты слышишь?
Девушка вдруг отрывается от него, ловит запястье руки, почти расправившейся с её бельём, и прислушивается. У Джина в ушах — один пульс, однако он всё равно различает стандартную мелодию звонка откуда-то из коридора. Ёнхи как-то слишком быстро отталкивает его от себя, и мужчине приходится приложить силу, чтобы поймать и вернуть её на место.
— Рабочий день закончился, — проговаривает он и целует снова. — Перезвонят.
Ёнхи отвечает на поцелуй всего несколько мгновений, обнимает его лицо ладонями, а потом всё равно выскальзывает с постели, заставляя Джина распластаться по ней и уставиться в потолок, тяжело дыша. Он думает, что, может, ничего плохого в перерыве нет. Сейчас он успокоится, приведёт мысли в порядок и даже, возможно, не кончит позорно быстро, потому что слишком давно никого не хотел так сильно, как Мин Ёнхи.
— Что? — слышит Джин из коридора и хмурится, потому что слишком явно различает панику. — Какой детектив? Что произошло?.. Да, это я… Да… Боже! Я… Я сейчас же приеду, в каком вы участке? Мне нужен адрес!
Сокджин садится на кровати, морщится, потому что в душе горит одно негодование. Слишком быстро понимает, что сейчас произойдёт, поэтому встречает растерянную Ёнхи тяжёлым взглядом. Девушка тушуется, кусает губы, очевидно чувствуя неловкость, а потом кидает тихое:
— Прости, — и начинает собирать разбросанные вещи, тут же одеваясь обратно.
— Что-то серьёзное? Не можешь остаться?
У Джина голос хрипит, в паху болит, а внутри словно бы перемалывает все органы. Он хочет предложить свою помощь, хочет спросить, что произошло, причём тут полиция, и не может ли он подвести её. Но только молчит, потому что не хочет выставить себя идиотом. Они собирались переспать. Но всё равно были по сути друг другу никем.
— Прости, правда, — выдыхает Ёнхи, и Джин ей верит, потому что видит, как её саму едва ли не рвёт на части.
Она наклоняется к нему, сидящему на кровати, целует так, что он цепляется за талию, тянет на себя, не желая расставаться и оставаться один, но девушка всё же уходит. Растворяется, будто песок сквозь пальцы, оставляет после себя один только запах своих духов, ощущение фантомных поцелуев и эхо, разносящееся от захлопнутой двери.
Джин уверен, что он человек абсолютно терпеливый и уравновешенный. Что не делает глупостей и не злится почём зря. Но почему-то всё равно разбивает небольшую вазу, кидая её в стену, и зарывается пальцами в волосы.