Послушай, хан Токтамыщ, меня!
Если конем наградишь меня,
Дай ты мне молодого коня,
Чтобы не потело седло
Если птицу дашь для взмета мне,-
Ястреба дай для охоты мне,
Чтоб торока набивал тяжело.
Шубу мне дашь – да будет черна,
Пока не износится мех.
Девушку дашь для поздней любви -
Из красавиц ее призови,
Чтобы сладок был ее смех,
Чтоб, когда она станет вдовой.
Взял ее в жены муж другой.
Если мне дашь скотину в хомут -
Да будет - холощеный верблюд,
Чтоб тысячи вьюков перевез
Дашь кобылицу для молока-
Пусть молоко не сякнет, пока
Нашу траву не тронет мороз.
Милость проявите ко мне.
Чашу поднесите-ка мне,
Да не расплескивая мед.
Лейся, поблескивая, мед!
На Идиль-реке, говорят,
Было властителей пятьдесят.
Был и на Яике хан —
Меньшой среди больших,
Большой среди меньших.
Много лет гляжу я на свет.
Ханом был старый твой дед.
Поборов он брал меньше, чем ты,
Наград раздавал больше, чем ты.
Говорят, говорят: «слова скажи».
Говорят, говорят: «стихи сложи».
Но что вам скажу, что вам сложу,
Но что же вам в усладу пойдет
И что же мне в награду пойдет?»
Хан Токтамыш тогда сказал:
«Дам я шубу соболью тебе.
Ястреба с колокольчиком дам.
Чтобы скакать по раздолью тебе,
Я тебя награжу конем.
Будешь без плети ездить на нем,
Запечатлен его бег на земле.
Я тебе красавицу дам,—
Не видал такой вовек на земле,—
Моей Ханеке нежней,
Моей Кюнеке милей.
Справа можешь сажать ее10,
Павой наряжать ее
И на славу ласкать ее,
Если, певец, ты скажешь сперва
О сегодняшнем кравчем слова.
Муж Кубугыл перед тобой.
Что он за муж? Кто он такой?»
С этим хан Токтамыш певца
В шубу бобровую облачил,
Чашу с медом ему вручил.
Чашу взяв, не пригубил певец,
Оглядел он ханский дворец.
Двух батыров глаза нашли.
Подал знак, чтоб к нему подошли
Идегей и Кин-Джанбай.
Спросил Кин-Джанбая певец,
Сказал, вопрошая, певец:
«Жил-был когда-то хан Тунику.
Много свершил на своем веку.
Кто был ему друг — того любил.
Кто был ему враг — того губил.
Старший из младших владык,
Младший из старших владык
Необозримой земли
Покорство ему принесли.
Когда не смолкали о нем слова,
Когда он сделал набег на Китай,
Старший везир его, Кулатай,
Татского рода глава,
Бесприютного мальчика нашел,
По степи на коне летя.
Усыновил он это дитя.
Когда приемыш мужем стал,
Когда владеть оружьем стал,
Поднял он весь татский род,
На Тунику пошел в поход
И прогнал его, когда победил,
Кулатая на престол посадил.
Ханом сделался Кулатай —
И голову отрубил ему,
Ребенку, что вырос в его дому,
И Тунику ее преподнес,
Хану вернул престол везир…
Слушай меня, старший батыр!
Я задаю тебе вопрос:
Кто правильнее поступил —
Приемыш или Кулатай?»
Так отвечал Кин-Джанбай:
«Старший в державе Субра-отец!
В дряхлой оправе Субра-мудрец!
Сто девяносто пять лет
Ты глядишь на суетный свет.
Что я тебе скажу в ответ?
Перед тобой — бессилен я,
Перед тобой — филин я!
Я скажу, что муж Кулатай
Правильно поступил:
Приемыша он убил,
Законному хану власть вернул».
Тогда на Идегея взглянул
И сказал величавый певец:
«Я не знаю, кто твой отец,
Но ты, не достигший тридцати,
Прославленных сумел превзойти.
Отвечай же мне, Кубугыл:
Кто из них правильней поступил?»
Тут Идегей сказал:
«Старший в державе Субра-отец!
В дряхлой оправе Субра-мудрец!
Много видя, блеснул ты, старик.
Многое зная, сказал твой язык.
Зачем же от мира скрываешь ты
Имя приемыша-сироты?
Этого не простит тебе мир!
Тимертау звался батыр.
Младший из старших владык,
Старший из младших владык
Унянь — восьмиханной земли
Тунику покорство несли.
Возвысился Тунику до небес,
Китай покорил он, страну чудес,
Стал косо смотреть на свой народ,
Который вознес его до высот.
Рабством стал бессильных удел,
Сильный рабами завладел,
Край родной стал беден и слаб:
Народ нищает, когда он — раб.
Тунику не держал в уме,
Что народ страдает в ярме.
Но Тимертау-сирота
В каждые входил ворота,
В каждый город, в каждый шатер
Он сиротские взоры простер.
Услышал народное горе он.
Бессильных поднял вскоре он.
Он для рабов — дорогой стал.
Для хана — карой строгой стал.
Выгнал он хана Тунику.
Честь и слава за то смельчаку,