От гнева задрожав:
«Если мой сокол Тюкли Аяк
Завистью стал девяти держав;
Если соколом я прославлен был-
Если к соколу ты приставлен был.
Зачем же ты мне суешь
С безволосыми лапками птенцов,
С кончиком клюва плоским, тупым.
Зачем мне моих птенцов не даешь?
Считаешь меня слепым?
Себе возьми этих птенцов.
Их породил бидаяк!»
Кутлукыя отвечал так:
«Великий мой хан, владыка мой хан!
Черный сокол Тюкли Аяк
Славой стал девяти стран,
Охотничьим соколом твоим.
Но ты вчера стал седым,
Сегодня он стал седым,
Хилым он стал стариком,
И кажутся нам его птенцы
Рожденными бидаяком.
Рок таков проклятый его,
Но эти соколята — его!»
Встал тогда повелитель страны
Словно уголья — красны,
Кровью налившись, стали глаза.
Так разразилась его гроза:
«Устроен этот лживый мир
Оказывается, так:
В Самарканде — Тимир-эмир,
В Белом Сарае сижу я.
Сокол мой — Тюкли Аяк.
За соколом ты, Кутлукыя,
Приставлен следить всегда.
Но два яйца из гнезда,
Оказывается, вынул ты.
Яйца бидаяка в гнездо,
Оказывается, подкинул ты.
Племя сокола моего
Отдал Тимиру, чтоб сгинул ты!
Держи ответ: отчего
Ханский закон отринул ты?»
Еще сказал Токтамыш-хан:
«Эй, Кутлука, эй, Кутлука,
Суть твоя грязна и низка,
Чье это время теперь у нас? —
Токтамыша время сейчас!
Эй, Кутлука, держи ответ.
Много Тимир чеканит монет,
Много чеканит монет золотых,—
Продался ты за одну из них!
Сделал ты две головы из одной,
Сделался двум владыкам слугой
Держи ответ, Кутлукыя!»
Держал ответ Кутлукыя:
Эй,великий мой хан, владыка мой хан!
Если б Тимиру я отдал себя,
Шаху-Тимиру я продал себя,
Сделал бы две головы из одной
Сделался я бы двум ханам слугой,-
Было б мне суждено пропасть.
Если твоя низвергнется власть,
То несчастлив буду и я.
Ты — мой хан, я — Кутлукыя,
Участь твоя—участь моя!»
Неслыханным гневом обуян,
Закричал Токтамыш-хан:
«Эй, Кутлука, эй, Кутлука!
Суть твоя грязна и низка!
Чье сильно племя? — Племя мое!
Чье ныне время? — Время — мое!
Взял я в руки держав судьбу!
С алмазной броней на лбу
Молодой двукрылый птенец —
Золотой Чингиза венец —
Разве не на моей голове?
Прародителя славный дом,
Чингиз-хана державный дом
Разве не у моих ног?
Словом неумолимым тверд,
Данью многоплеменной горд,
Повелитель множества орд,—
Разве я сам — не Чингиз,
Разве не владыка владык?
Разве не владею страной
В шестимесячный путь длиной?
Как же посмел сказать твой язык,
Что мое всевластье уйдет,
А к тебе несчастье придет? —
Суть объясни мне твоих речей!»
Не поднимая очей,
Высказать всю правду решив,
Руки сперва на груди сложив,
Ответил Кутлукыя:
«Мое дело — сказать, мой хан.
Твое дело — внимать, мой хан.
Кук-Туба — сердцевина Земли.
Здесь дворец властелина Земли.
В довольстве жил в Сарае народ
Четверо было здесь ворот.
Приходил из далеких стран
За караваном караван.
Выйти не успевал из ворот
Шумный людской круговорот:
Города окружив лицо,
Двигалось замкнутое кольцо!
Шел дождь или бури слышался крик,—
Но с ямом спешил сюда ямщик.
Смело скакал сюда ездок,
Даже если был одинок,
Пищу находил и покой
На широкой дороге ямской.
Скачет — земля спокойна кругом.
Ляжет на отдых — земля, как дом.
Ничто не грозит жизни его.
Счастье, мир — в отчизне его.
Непобедимой была страна,
Неистощимой была казна.
Бедному люду в те времена
Весь доставался доход.
На лугах умножался скот.
Люди в стране теряли счет
Запасам монетным своим,
Богатствам несметным своим.
Что ж видим, приблизившись к нашим дням?
Этих богатств не хватило нам!
Эй, владыка-хан, великий хан!
Править умел бы ты страной,
Мощной владел бы ты казной,
Не терпел бы народ мытарств.
Вспомни: была Золотая Орда,
Белая Большая Орда,
Путем шестидесяти государств,—
Теперь караван не входит сюда,
Верблюд не знает твоих ворот,
В долю купец тебя не берет,
Монет не находит для тебя.
Не значит ли это, великий хан,
Что власть уходит от тебя?
Скажу, не страшась твоей руки:
Сары-Тау, хребет реки,
Был домом, где обитал мой народ.
Мой народ убавил ты.
Дважды переходить Идиль
Мой народ заставил ты,
И там его не оставил ты: