Можно привести примеры принятия платоновских идей и различными мистическими поэтами. Алигьери Данте, чье творчество, как известно, имеет явную эзотерическую подоплеку, следовал взглядам неоплатоников. Он составил свое собственное учение об "Интеллектах", которых "в просторечии люди называют А н г е л а м и" - это учение раскрыто им в трактате "Пир" (работа с таким же названием есть и у самого Платона). Термин же "интеллект" употреблялся и в схоластике, но в несколько ином плане - для обозначения высшей познавательной способности человека, или сверхчувственного постижения им духовных сущностей.
Многое указывает на то, что и Э. А. По был последователем этого учения - например, рассказ "Сила слов" (произведение из серии рассказов, построенных в форме диалога между душами умерших людей - подобные произведения являются, пожалуй, наиболее метафизическими в творчестве По), в нем упоминаются "Небесные Интеллекты", обладающие "абсолютным совершенством".
В свою очередь во взглядах Йетса также четко прослеживается влияние учения Платона: в своем эссе "Per Amica Silentia Lunae" он уделяет много внимания как Данте, так и другим платоникам - в частности, довольно часто приводит заключения не столь широко известного философа-платоника Генри Мора (XVII век). Показательно, как следует из этой работы, что Йетс не видел причин разделять п р и з р а к и (Йетс одно время довольно серьезно увлекался спиритизмом) и м ы с л е н н ы е о б р а з ы - наделяя таким образом мысли (т. е. идеи) характеристиками явственных сущностей, - коими, по представлениям спиритов, и являются призраки. Здесь же Йетс приводит мнение Шелли (Йетс называет его "истинным платоником") - соглашаясь с ним - о том, что "«мысли, которые называются реальными или внешними объектами», только регулярной повторяемостью отличаются от «галлюцинаций, фантазий и видений сумасшедших»", - указывая таким образом на один и тот же "источник" мыслей и галлюцинаций и подразумевая, что это, в принципе, всего лишь разные формы одного и того же явления.
VI. Идеи в психологии.
С точки зрения освещения вопроса об идеях не менее интересно и познавательно будет обратиться к некоторым теориям психологов. Справедливости ради стоит отметить, что представленные ниже теории и гипотезы не принадлежат к разряду ортодоксальных, т. е. они не вписываются в рамки академической науки, и потому она чаще всего не принимает их, - разве что за исключением первой представленной, да и то, психологи-"ортодоксы" противоречиво - вплоть до полного неприятия - относятся к ее автору. Понятно, что речь идет о К. Г. Юнге и его архетипах. Вот как он определяет их в "Психологическом комментарии к Тибетской Книге Мертвых": "Есть такие всеобщие духовные предрасположенности, под которыми следует понимать своего рода ф о р м ы (платоновские э й д о с ы), служащие духу образцами, когда он организует свое содержание. Эти формы можно назвать и категориями - по аналогии с логическими категориями... Только наши "формы" - это категории не рассудка, а силы в о о б р а ж е н и я. Поскольку построения фантазии в самом широком смысле всегда наглядны, то ее формы априори носят характер образов, а именно т и п и ч е с к и х о б р а з о в, которые я по этой причине вслед за Блаженным Августином и назвал архетипами. ... Это постоянно наследуемые, всегда одинаковые ф о р м ы и и д е и...". Т.о. видно, что архетипы Юнга - это все те же идеи Платона, определенные не идеалистом, но рационалистом (без уничижительного значения этого слова по отношению к Юнгу), не философом, но ученым. Впрочем, в другом месте Юнг рассуждает как истинный платоник: "И д е я м, которые пленяют людей и которые они считают истинными, свойственно что-то странное: они рождаются в н е в р е м е н и, из того, что существует в е ч н о, из материнской душевной п р а о с н о в ы, сквозь которую эфемерный дух отдельного человека прорастает словно растение, что цветет, плодоносит и дает семена, увядает и гибнет" (эта и все последующие цитаты Юнга даны по: В. Бакусев "Карл Густав Юнг: парадоксы жизни и творчества" - вступительная статья к К. Г. Юнг "Психология бессознательного"). Далее, Юнг характеризует свои архетипы как "т р а н с ц е н д е н т н ы е по отношению к сознанию р е а л ь н о с т и, ... вызывающие к жизни комплексы представлений", эти "содержания бессознательного" есть некие а в т о н о м н ы е с у б ъ е к т ы, обладающие "спонтанностью и целенаправленностью, а соответственно, неким родом сознания и ... свободы воли", и ведущие себя как "относительно с а м о с т о я т е л ь н ы е о р г а н и з м ы". В принципе, в теории Юнга, как и во мнении Шелли-Йетса, также можно найти указание на "тождественность" "нормальных" мыслей и галлюцинаций: душевная болезнь у него вовсе не "противоположность здоровья", а лишь "особый случай" проявления универсальных законов, управляющих человеческой психикой. Показательно, что несмотря на осторожность Юнга в высказывании своих взглядов - во избежание обвинений в метафизике ("академист" все-таки), его теория оказалась в достаточной мере приемлемой среди некоторых религиозных деятелей, особенно Востока. И удивляться тут нечему, ведь сам Юнг не исключал возможности того, что архетипы есть то, что приходит "свыше": "То обстоятельство, что божество на нас воздействует, мы можем констатировать лишь посредством психики; при этом, однако, мы не в состоянии решить, исходят ли эти воздействия от Бога или от бессознательного, т. е. невозможно определить, являются ли божество и бессознательное двумя разными величинами".