(Кланяется).
Барон. И что сказал Гёте?
Фогельштерн. Он пожал плечами.
Барон. Ваши стихи прелестны.
Фогельштерн (Кланяется, садится и пьет пунш). Боги Греции называли этот напиток нектаром.
Барон. Вы помните Шиллерову песню о пунше?
Фогельштерн. Божественные строфы! Но я тоже написал песню о нем.
Барон. О, я прошу вас…
Фогельштерн Минутку (Прижимает пальцы кь своему лбу). Вспомнил… Всего три строфы.
Барон. Фамоз! Еще что-нибудь.
Фогельштерн (В возбуждении). Охотно. Теперь нечто несколько юмористическое.
Барон (Хохоча и аплодируя). Прелестно!.. Достойно Виланда, Ронсара, Парни. Позвольте пожать вам руку.
(Фогельштерн, скромный и польщенный, протягивает ему руку).
Барон. Но знаете, к этой ночи там, за окном, молнии и грому ваши милые стихи являются панданом по контрасту. Какой милый вечер!
(Входит дворецкий).
Дворецкий (Начинает говорит еще едва приотворив дверь). Высокородные господа, я очень, очень прошу извинения… вернее — ее сиятельство графиня просит извинения; все свободные места в замке заняты, — здесь же, как высокородные господа замечают, есть третья кровать…
Барон. Третий путник? Добро пожаловать.
Дворецкий. Трудность заключается в том, что это странствующий подмастерье… т.-е., собственно, он горный мастер. Еще молодой человек… Чрезвычайно симпатичной наружности. Я советовал графине отправить его в людскую, но… она этого весьма решительно не пожелала.
(Стук в дверь. Затем она растворяется, и на пороге стоит Ганс Гардт. Широкая шляпа на затылке, кожаная куртка, красный вязаный шарф с длинными концами, кожаные штаны, грубые вязаные чулки сине — серого цвета и башмаки на гвоздях, подвязанные ремнями до колен. В руках у него суковатая палка, за плечами огромный ранец. Лицо веселое, открытое, небольшие рыжеватые усы и борода, высокий лоб, правильные дуги черных бровей, живые карие глаза. Фигура сильная, несколько коренастая).
Ганц Гардт. Прозит!
Барон (Не вставая). Пожалуйте… Не стесняйтесь… Будьте как дома. Мы здесь все в пути и без чинов.
Ганц Гардт. Господин дворецкий, барыня обещала мне яичницу с сосисками, — тащите ее… И побольше хлеба!.. Почтенные господа не откажут мне в стакане пунша.
(Сбрасывает ранец на стол у третьей кровати, кладет на нею шляпу и палку).
Ганц Гардт. С позволения честной компании.
(Снимает шарф и кожаную куртку, остается в красной фуфайке, с ременным поясом, туго подвязывающим его штаны. Подходит к столу, потирая руки, и молча готовит себе пунш. Барон и поэт несколько шокированы. Дворецкий за спиной Гарта укоризненно покачивает головой.
Ганц Гардт (Не оглядываясь). Так, значит, яичницу с сосисками и побольше хлеба. (Придвигает стул и садится к столу. Дворецкий уходит).
Ганц Гардт (Поднимая стакан). Прозит. (С ним чокаются не особенно охотно).
Ганс Гардт. Дьявольская ночь! А я иду пешком. Спасает кожа куртки, а иначе должна бы отвечать собственная кожа.
Барон. Вы рабочий?
Ганс Гардт. Я — горный мастер с вашего позволения. А вы, бьюсь об заклад, — турист для собственного удовольствия.
Барон. Вы угадали. Вы идете в гарцкие рудники?
Ганс Гардт. Именно… (Фогельштерну). А молодой господин едет к невесте.
Фогельштерн. Я? О, нет… Моя невеста со мною.
Барон. Его муза.
Ганц Гардт. Ба, ба!.. Поэт.
(Слуга вносит блюдо и ставит перед Гансом).
Ганц Гардт. Поэт… так… Не хотите ли сосисек?
Фогельштерн. О, нет… Впрочем одну…
Барон. Одну возьму и я.
Ганц Гардт. Чудесно! Щедрот графини хватит на всех. А потом и на-боковую (Пьет и ест с аппетитом). Впрочем эта гроза способна разбудить мертвого… Высокородные господа, вы люди образованные, — посудите, как сильны детские представления: у меня борода, и я ни во что не верю, кроме свидетельства чувств, проверенного рассудком; я знаю, что гром и молния производятся паром и электричеством, но как в детстве, так и теперь я всегда словно вижу, как там ведут баталию, и радуюсь, и приговариваю: «Так его, бей его молотом, булавой, секирой, пали, вали!!»… Ух! Будь у меня крылья, не медля ни минуты, поднялся бы в облака, схватил бы налету первое копье молнии и крикнул бы Валкириям: Ну, девицы, держитесь! Мастер Ганс Гардт покажет вам, что такое мужчина!.. Ха — ха — ха!
Фогельштерн. На меня гром наводит трепет… Не страха, но благоговения.
Ганс Гардт. Фу, фу, что за стихи! Чьи это? Ваши? Отвратительные стихи. Как же можно? Вы, вероятно, придворный поэт?
Фогельштерн (Обиженно). Нет.