Я предусмотрительно оставила при себе Глирдана. Во-первых, женщины непроизвольно проникаются к нему доверием (я не знаю, со всеми бардами так происходит — или только с ним, но факт остаётся фактом), а во-вторых, он же у нас универсальный переводчик. Как-то вот само так получилось: послушает минуту — и на любом языке может говорить. Просто абсолютно. Сдаётся мне, после некромантов у него это прорезалось. В тот год вообще у многих новые таланты открылись.
Коммуна Лелино была интересным местом. Иногда, находясь в ней, вы забывали о строящейся (и уже наполовину готовой) крепостной стене вокруг посёлка, о чудесном источнике и о том, что всё без исключения население этого места составляют бывшие монстры. Ну, и их дети, конечно же. Они строились по гармоничному плану, который помог им составить Коле: красивым кольцом, внутри которого был источник с разбитым вокруг него совсем ещё молоденьким садом. Посёлок походил на образцово-показательный совхоз времён расцвета СССР, и всё в нём было по высшему разряду — и хозяйство, и жилые дома с аккуратными палисадниками, и культурно-образовательный сектор.
Лелинская школа-интернат ещё достраивалась и расстраивалась, но основное здание было готово, а в нём был прекрасный актовый зал, в котором я с комфортом расположилась на сцене.
Директриса Анна Павловна, немного офигевшая от количества висевшего на мне золота (Первый раз в жизни Анна Пална видела меня специально вырядившейся БАРОНЕССОЙ, да ещё восточной!), любезно предоставила мне большой письменный стол, который мои бойцы быстренько затащили на сцену, и кресло (совершенно удивительное, по-моему, трон от какого-то спектакля; сказала, что для моих сегодняшних целей подойдёт в высшей степени!), пару общих тетрадок и здоровенный органайзер со всякими ручками, линейками и (святая женщина!) разнообразными маркерами.
И секретаря! На случай, если нужна будет помощь. А случаи, как известно, бывают всякие. Так что Леночка сидела за небольшим столиком прямо под сценой и была готова быть и писарем, и посланцем.
04. ПОСМОТРИМ, КТО ТУТ ХОТЕЛ МОЕГО БАРОНА
НУ, ПОНЕСЛАСЬ!
За моей спиной внушительно стоял Тиредор, ради особого случая заменивший свою незаметность на доспешную мрачную страшность. Или как это назвать, когда человек молча стоит и всех пугает одним своим присутствием? Короче, вот.
До кучи перед столом, озирая пока ещё пустой зал, лежала моя золотистая Теселли.
— Госпожа кельда, — в двустворчатую дверь заглянул дружинник, — Пришли!
— Все?
— Говорят — да!
— Предупреди: первые три ряда от сцены — матери. Остальные — садятся как хотят, в любом порядке. И пусть заходят.
Я прикинула, что на один ряд скамеек человек двадцать должно войти, так что в десять рядов вместятся. Тем более же только старших ждём.
Они заходили осторожно, как… как собака в новый дом, если вы понимаете, о чём я. Словно принюхиваясь.
Как на них повлияла речь барона, пока сложно было сказать. Многие настороженно таращились. Некоторые были испуганы. Балхия и ещё несколько старших жён (по глазам вижу, что старших — по возрасту) держались скованно, даже как-то сурово. А вот несколько совсем молоденьких, губки поджаты, глазёнки щурят. Никак, решили, что за такого барона, который жену золотом увешивает, можно со старой женой и потягаться. Финтифлюшки! Сели несколькими кучками. В каждой — своя лидерша. Ладно, посмотрим.
— Глирдан, позови-ка мне старшую. И стул найдите, не стоять же женщине. И попроси Лену задёрнуть занавес! Я не хочу, чтобы все слышали наш разговор.
Сейчас мы будем мутить ваше болото.
РАЗДЕЛЯЙ И ВЛАСТВУЙ
Балхия сидела очень прямо, положив сложенные замочком кончики пальцев на самый краешек стола.
— Прежде чем говорить с другими, я хотела бы познакомиться с вами поближе, — услышав уважительное обращение, старшая жена даже слегка вздрогнула, — Напомните, пожалуйста, как вас зовут?
Глаза у неё были тёмно-тёмно-карие, почти чёрные, раскосые.
— Балхия.
— А по отчеству?
Она секунду помедлила:
— Талгат-кызы.
— А в первом паспорте было записано: Талгатовна, правильно? Вы же в военной части учительницей работали?
Руки у неё задрожали:
— Откуда вы знаете?
Я смотрела на неё внимательно.
— Я вижу. Причём учительницей русского языка, а это — вдвойне прекрасно! — я сложила кончики пальцев «домиком», уперев локти в стол, — И — я правильно понимаю? — пока ваш муж был жив, ваше слово в среде жён было решающим?