Домой возвращались зигзюгами, чтобы не выдать откуда явились и не привести орков в северные княжеские деревни. Хотя… надо бы зелёным было — давно бы в ноль всех вычистили, с такими-то зверюшками. Держат, как консервы. Да, наверное, не хотят, чтоб на них раньше времени сагрились. Точнее, шаман не хочет. Что-то в глазах того орчонка-наблюдателя было такое, что заставляло сильно сомневаться в наличии у него собственной воли.
ПОЛУЧИ́ТЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
То же 12.07 (декабря).0027, Новая Земля, Столица Восточного Княжества
Кельда
Утро началось внезапно.
Князь (как выяснилось), проводив нас с Вовой, спать не лёг. А понёсся в свои казематы и до полно́чи (именно до половины, а не до полуночи) разбирался с отступниками. Потом думал. Потом немного спал. А подорвавшись ни свет не заря, заслал гонцов с поручением собрать к десяти утра всех городских и близлежащих поселковых жителей для показательного оглашения приговора. Нет, приговорОВ.
Нам в гостевое крыло тоже официальное приглашение принесли. Мне — даже персонально, в женскую ложу. Как в театр, блин! Ладно, надеюсь показательного сдирания кожи не будет… Девки мои на площадь идти не захотели, так что попёрлась я одна (две собаки и четверо телохранов не в счёт). Ну и Вова тоже пошёл, естественно, только в мужскую сборную.
Место у меня было почётное — дальше некуда: между княгиней и Анной Дмитревной, Григорьичевой женой. С другой стороны от княгини сидела госпожа Жукова. Кроме нас на трибунке было ещё две молодых дамы — жёны княжьего адьютанта и капитана княжеской охраны. Только самые доверенные, значицца. И толпа телохранителей сзади и с боков. Спереди почти до подбородка мы были прикрыты прямо-таки стеной из дубовых мантелетов. Я так себе рассудила, что это тоже было своеобразное послание от князя (типа, пока доверяю только этим людям), забралась в парадное кресло и спросила княгиню:
— Ну что? До чего договорились?
— Да не знаю… — Татьяна нервничала, — Молчит…
— Как рыба об лёд?
Она слегка истерически хихикнула:
— Точно.
— Дай-ка руку, мать, — я высадила ей на ладошку саламандру, — Сиди вот, медитируй. Внутренний покой…
— Ой, какая славная! — Надежда Романовна наклонилась поближе, — А можно погладить?
— Если она разрешит.
Анна Дмитриевна тоже склонилась к нам, вроде бы рассматривая зверюшку, и тихо сказала:
— Мой вчера на пару часов домой забегал, злой как… — она не нашла приличного сравнения и всплеснула пальцами, мол — неважно, — Говорит: хотели средневековья, дворянской вседозволенности — так пусть хлебают полной ложкой…
— Батюшки светы! — добродушная Надежда Романовна испугалась, невольно озвучивая мои тайные страхи, — Я надеюсь, они никого четвертовать не будут⁈
Я хотела было сказать, что не вижу тут приспособлений для четвертования, но передумала. Во-первых, будут потом на меня смотреть как на специалиста по пыточным принадлежностям. А во-вторых, кто его знает, может княжеские для пущего эффекту решили постепенно реквизит выносить…
На угол от нас стояли три почётные мужские трибуны, центральную из которой занимал князь с приближёнными, ближняя к нам была полностью занята беловоронцами (я тихонько помахала нашим), а дальняя — всякими малознакомыми и незнакомыми мне людьми. Напротив тоже были трибуны — и тоже мужские, но с гораздо бо́льшим количеством мест, возможно, даже и стоячих. Посреди этой буквы П возвышался помост, который мне всё время хотелось назвать эшафотом. С четвёртой, открытой стороны стояло три ряда вооружённых дружинников, за которыми уже собралась приличная, тыщи в две человек, толпа. А может даже и поболее.
Я подумала, что князю сейчас, должно быть, очень тяжело. Надо ведь не просто наказать виновных, но и сделать это так, чтобы народ поверил, что они действительно виновны. А то начнётся… да хоть пример того же агронома взять! Первое, что мужик подумал — что сослуживца кто-то оболгал!
Вот странное я вам скажу сочетание колокола с барабанами… двойственное какое-то. С другой стороны: барабаны — вроде как официально, а колокол с лёгкостью перекрывает толпу. Ладно, неважно. Командный голос у князя тоже был поставлен как надо — наорался, поди, за военную службу.
Начал он как Сталин:
— Братья и сёстры! Сегодня у нас тяжёлый день. Скорбный день. Сегодня мы потеряли нескольких наших граждан… — князь помолчал, обводя толпу тяжёлым взглядом, —… а они потеряли свою новую Родину и её защиту! Сегодня, впервые за все прожитые здесь годы, я призываю богиню Вэр помочь нам открыть истину и совершить правосудие! — по рядам прокатился удивлённый вздох, а мне захотелось причитать, как Балу из советского мультика про Маугли: «Он не забыл! Он не забыл!» — Все вы слышали, что проверки в ряде хозяйств вскрыли воровство. И не просто воровство, а воровство наглое, бесстыжее, потерявшее всякий страх и меру! Помимо этого следствие выявило ряд не менее тяжких преступлений и отягчающих обстоятельств. Все без исключения результаты проверок будут опубликованы в газете — с именами виновных и соучастников! Копии материалов дела, включая свидетельские показания, опись улик и прочее будут переданы в городскую библиотеку. Приходите. Читайте. Смотрите. Более того! — князь возвысил голос, — Я призываю добровольцев принять участие в повторной ревизии всех материалов! Вдруг мы что-то… пропустили, — князь сел и кивнул Владимиру Григорьевичу, поднявшемуся на небольшую кафедру.