Дом сдувается, как суфле, которое слишком рано вынесли на свет.
— Хорошо, я понял тебя. Прости. Что ты хочешь, чтобы я сделал, Джек?
— Возьми своих ребят и пошастайте везде, и утром доложишь мне какие ходят слухи.
— Ладно, я сделаю, как ты просишь, но стоит быстро что-то решить. Я не позволю, чтобы какой-то самоуверенный мудак взял верх над нами…
Я прекращаю разговор и бросаю мобильник на диван. Черт, бл*дь, полное дерьмо. Самое последнее что мне нужно в данный момент, чтобы Доминик устроил бойню, порушив и так хрупкое перемирие между Пилкингтонами и Иденами. Уже никто даже не помнит, почему враждуют наши две семьи, но мы… Мы решили оставить друг друга в покое, заключив перемирие. С какой стати Пилкингтоны сейчас вдруг решили разжечь вражду? Нет никаких причин для этого. Никто из нас не хочет тотальной войны. Я звоню Шейну.
Он отвечает после первого гудка.
— Дом звонил тебе? — первым делом спрашивает он.
— Да. Где ты сейчас?
— В клубе.
— Пожар потушили?
— Похоже, что да.
— И насколько все плохо?
— Они подожгли с помощью бутылок с зажигательной смесью с фасада и задней стенки и разбрызгали воспламеняющуюся жидкость, кухня выглядит совсем плохо.
— Ты думаешь, мне стоит приехать?
— На хрен. Я держу все под контролем. Полиция здесь сейчас.
— Хорошо, тогда увидимся утром.
Я включаю освещение, иду к бару, достаю бутылку скотча, наливаю в стакан и оборачиваюсь, Лили стоит в дверях. Я делаю глоток, сильно прижимая пальцы к холодному стеклу.
— Ты хочешь выпить, малышка?
Даже прежде чем она отвечает, я беру второй стакан и наливаю в него спиртное, подхожу и передаю ей в руки, чокаюсь своим бокалом с ее. Я залпом заглатываю скотч, она даже не делает вид, что собирается пить.
— Что происходит, Джек?
— Кто-то поджег «Эдем».
— Что? — у нее расширяются глаза от шока. — Почему?
Я пожимаю плечами.
— Возможно просто дети.
— Ты должен поехать сейчас туда?
— Нет, Шейн там.
— Я могу что-то сделать?
Я отрицательно качаю головой и целую ее в макушку.
— Возвращайся в постель. Мне нужно сделать несколько звонков. Я скоро приду.
— Хорошо, — она разворачивается и идет по направлению к спальне.
— Ох, Лил, ты не хотела бы поехать кое-куда завтра?
Она медленно поворачивается ко мне.
— Одной?
— Конечно, нет. Со мной, естественно.
Она улыбается мне.
— Конечно.
Я чувствую настоящее головокружение. Это невероятно, насколько я становлюсь сумасшедшим от нее. Она ждет, чтобы я объяснил. Скажи ей, куда и зачем, но я продолжаю молчать, и она уходит. Улыбаясь, но растерянно.
Лили
Я не закрываю дверь в гостиную и не иду спать. Вместо этого я стою на верхней ступеньке и прислушиваюсь, но ничего не слышу, потому что Джек заходит в столовую и закрывает за собой дверь. Я иду обратно в спальню и ложусь в кровать.
Итак, Пилкингтоны кинули бутылки с зажигательной смесью в «Эдем». Я хмурюсь. Информация, которая была в секретном файле Миллса, четко сообщала, что обе криминальные семьи поддерживают давние, теплые отношения и подели свои территории. Если это сделали Пилкингтоны то, нет никаких сомнений, что это своего рода объявление войны. Но почему? Нет смысла семьям заниматься тотальной войной за сферы влияния.
Несколько часов спустя, когда небольшая полоска рассвета начинает просачиваться через занавески, Джек возвращается в постель. Я притворяюсь спящей. Он молча стоит и смотрит на меня, как я сплю. Я дышу ровно и глубоко. В конце концов, он направляется на свою сторону кровати. Я слышу, как он раздевается, стягивая с себя одежду, потом матрас прогибается под тяжестью его тела.
Я издаю небольшой звук, словно только что проснулась, поворачиваюсь к нему что-то бессвязно бормоча. Он сидит ко мне спиной, но смотрит на меня через плечо. Я щурюсь и смотрю на него снизу-вверх. В холодном сиянии утренней зари по его спине ползут интригующие тени, бросаю отблеск на играющие мышцы, но его глаза при этом совсем черные.
Единственное, что мне хочется сделать, это схватить за шелковистые волосы и притянуть его губы к своим. Это именно тот момент беззащитности, которого я так ждала, и мне следует им воспользоваться. Я тянусь рукой, и меня словно бьет током, как только наша кожа соприкасается.
— Это не дети, правда?
— Наверное, нет, — очень тихо признается он.
— Ты знаешь, кто это, не так ли?
Он сохраняет голос спокойным.