Когда подошла моя очередь приспешник посмотрел мне прямо в глаза и мое горло сжалось. Ему было около девятнадцати лет, мальчик с европейской внешностью. Я протянула ему две купюры.
— Каждого, пожалуйста.
Я заметила, как у меня дрожали руки, но он выхватил деньги, и протянул крошечный белый (кокаин), завернутые в белый пакетик и маленький голубой (героин). Я схватила их, сжав ладонь... вдруг словно весь ад вырвался на свободу.
Большие парни ворвались во внутрь. Двери разлетелись от взрыва, в это же время окна разлетелись в пух и прах. Сквозь трест разбитого стекла слышались крики: «Полиция, полиция», приказывающая всем: «Покажите ваши руки».
У меня было такое чувство, словно я попала в эпицентр торнадо. Я никогда не видела ничего подобного раньше. В касках, масках и бронежилетах, некоторые были одеты в специальные костюмы, сделанные из специального материала, чтобы защитить их от осколков стекла. Они косили тощих наркоманов, крича: «Лечь всем бл*дь на пол. Сейчас», и избивали их дубинками. Бедные наркоманы! Война с наркотиками была полным дерьмом! Политической ловкостью рук.
Оба наркоторговца и я застыли от ужаса. Он смотрел на меня широко распахнутыми от страха глазами. В эту секунду я поняла, что он не крутой наркоторговец, а испуганный маленький мальчик, который оказался такой же жертвой гангстера, которому служил. Мелкие наркоторговцы были настолько же уязвимы и нуждались в такой же реальной помощи, как и наркоманы. Он, я, Льюк — мы все были жертвами. В эту минуту: он узнал? Кто я?
Затем он побежал, чтобы избавиться от товара. Он не знал, что Федерика уже заблокировала туалет. Он нос к носу столкнулся с огромной фигурой в камуфляже. Секунду спустя его толкнули лицом об стену. Меня тоже подмяли, огромный офицер нажал мне на затылок прижимая к полу, и я почувствовала, как грязный пол царапает мне кожу. Два пакетика выпало у меня из рук.
В эту секунду на мне были наручники.
— Ты попалась. Хранение наркотиков класса А, — злорадно провозгласил офицер.
— Просто делай так, как мы говорили, — пробормотала Федерика себе под нос рядом со мной.
Мое тело обмякло.
Затем так же внезапно, как все началось, и остановилось, они установили полный контроль. Было все полностью перевернуто вверх дном, и все присутствующие были в наручниках. Невероятно, но это всего лишь заняло несколько секунд.
Я видела, как Робин лицедействовал, обзывая полицию «шлюхами», а Федерика материлась на итальянском, но я также заметила, что адреналин бурлил у них в крови от успешно проведенной операции, скорее всего от осознания, что им удалось закрыть еще один гадкий наркопритон. Я понимала, что, наверное, почувствовала бы то же самое, если бы не находилась в таком шоке. Я не могла забыть глаза этого мальчика наркоторговца. Ни одному из арестованных не будет предоставлена помощь, в которой они отчаянно нуждались, они настолько больны, что не в состоянии получить ее сами. Они просто будут задержаны на какие-то временя, затем их отпустят, и весь цикл повторится сначала. Это война, при которой нет победителей, только «хорошие» показатели ликвидации преступности, похвала от начальства и еще больше финансирования, причем что полиции, что наркоторговцев.
Сквозь разбитую дверь, просачивался яркий дневной свет. Я заплакала от облегчения, вздохнув глубокий глоток свежего воздуха и повернула лицо вверх, словно в молитве. За эти несколько секунд моя душа расцвела, а затем была грубо вырвана с корнем, как будто я была одуванчиком, который никому не нужен и меня толкнули в ожидающую патрульную машину. Я выглянула в окно и увидела собравшихся соседей из этого дома и близлежащих, которые наблюдали за таким захватывающим действием. Один из них встретился со мной глазами, в них не было жалости или сочувствия, только осуждение и отвращение на лице. Я была всего лишь еще одной наркоманкой для него.
Я повернулась к арестовавшего меня офицеру.
— Я полицейская, из UCO, — он пробежался по мне глазами, его взгляд был совершенно пустым.
И ответил с сарказмом:
— Без сомнений.