5.
На следующее утро я стояла в спартанском кабинете детектива-сержанта Дики Миллса. Он пользовался этим кабинетом, как UCO в течение многих лет. Теперь он имел высокий военный чин и руководил спецоперациями вместе с пятью другими офицерами под прикрытием. Он ездил на BMW 7-й модели и был беззастенчиво, беспардонно упрямый, но на него можно было положиться.
На нем был одето серое поло от Армани, кремовые брюки с отутюженными стрелками, словно острие ножа, и лоферы от Прада. Он уперся ладонями о край письменного стола, и показался его золотой Ролекс.
— Есть курс в течение двух дней для офицеров под прикрытием. Я хочу, чтобы ты пошла на него.
— Да, сэр.
— Получишь детали у Робина.
— Да, сэр, — уверенно ответила я.
— На этом все.
— Благодарю вас, сэр.
— Придешь ко мне после... если пройдешь.
Курс для офицеров под прикрытием проходил в учебном центре в Хендоне, оказалось, что он был рассчитан на две недели, а не на два дня и был чертовски тяжелым — курс обучения включал в себя допросы, ролевые игры, воплощение в определенную роль в режиме реального времени, психометрические и психологические тесты, оценка личности и заключительное собеседование с хладнокровными офицерами этого курса.
Нас поступило двенадцать на этот курс. Я думала, что моя Полицейская Академия своего рода средство высасывания из призывников индивидуальности и промывания мозгов, подразумевая беспрекословное подчинение иерархии власти во все времена, но этот курс для офицеров под прикрытием разрушал и жестко перемалывал рекрутов, накачивая своего рода «стероидами».
В течение двух недель мы подвергались жутким стрессам, усталости и дезориентации, при этом имея невероятно интенсивный график и недостаток сна. Однажды я легла спать в 5.30 утра и должна была уже вернуться в аудиторию в 8.00, наши преподаватели часто злоупотребляли своими обязанностями, унижая нас и совершенно не стеснялись этого. Один даже назвал меня сучкой. Троих просто выгнали, и мы больше никогда их не видели. Двое разрыдались и ушли сами.
Как-то нас фактически вынудили пить до раннего утра с персоналом, участвующих в ролевых играх на протяжении всей ночи, чтобы посмотреть сможем ли мы сохранить созданные нами образы, когда будем пьяны. Даже выходные не приносили нам передышки — поступали новые задания, при которые требовалось облазить весь Лондон, и заканчивали мы только в полночь.
Мой первый допрос превратился в полный бардак. Я должна была взять на себя роль сбежавшей стриптизерши, которая баловалась наркотиками и искала работу в стриптиз клубе. Напряженно, я взяла стул и взгромоздилась на кончик сиденья. Они начали заваливать меня своими вопросами.
Сначала они притупляли нашу бдительность, создавая в нас самих чувство ложной уверенности, что все О’кэй, задавая самые простые вопросы. В моем случае это были наркотики, которые я принимала.
Все шло гладко, и я расслабилась.
Затем они спросили у меня о ценах на эти препараты.
Я ответила.
Затем они спросили о последнем хостеле, который я посещала.
Я была подготовлена, и рассказала.
— На какой улице?
Я сглотнула. Я знала на какой улице, потому что выучила, но моя голова была совершенно пуста.
— Тот, что стоит рядом с супермаркетом «Аldi»? — спросил один из них, сверкая глазами и чувствуя мою слабость.
Я все еще барахталась, потому что не имела ни малейшего представления, есть ли там этот супермаркет.
— Я не уверена, в последнее время я не часто хожу туда, — уклонилась я от прямого ответа. Черные мысли стали кружиться у меня в голове. После всего что я здесь пережила, я не собиралась так просто сдаться. Но я чувствовала себя очень плохо, слезы щипали уголки моих глаз, но я поняла, что если только позволю себе заплакать, то получу от них очередную порцию издевок, и они меня уж точно не пощадят. Я видела, как они не один раз выплескивали это дерьмо на других. Я прикусила губу и с тяжестью на сердце посмотрела им в глаза.
— Так ты была в этом хостеле год назад?
Блин.
— Я... Я не помню, — пробормотала я.
— Это чушь собачья, — взревел один.
— Полная херь, — согласился другой дознаватель, фиксируя на мне взгляд.
Я распадалась внутри, но удерживала невозмутимое выражение на лице.
— Послушайте, я не хотела говорить этого раньше, но, когда была в том хостеле последний раз, то была совершенно не в адеквате. Я принимала столько наркоты, что даже не могу вспомнить, была ли я там уже или не была, — сказала я, немного прикрыв глаза, и тоном человека, как будто он пришел на исповедь.