— Я не хочу причинять тебе боль, никогда, — шепчу я.
Его глаза вдруг смягчаются.
— Я знаю, — тихо говорит он.
— Я собираюсь завтра пойти на работу. Мне нужно сообщить им, что меня разоблачили, и мне следует прекратить занимать этим делом. На самом деле, мне перво-наперво стоит сказать им, что нет никакого дела. Джек Иден не является крупным авторитетом среди наркодилеров.
Ах, моя бедная заблудшая овечка. Ты сбилась с пути и забрела в логово волков?
8.
Лили
На следующее утро Джейк целует меня нежно в лоб.
— Ты абсолютно уверена, что не хочешь это сделать через адвоката? Мне всего лишь стоит набрать номер, и ты никогда больше не увидишь никого из них.
— Я не боюсь, Джек. Я хочу сама это сделать.
— Ладно, но что бы ни случилось, никогда не забывай, я здесь, чтобы поддержать тебя, — бормочет он. Его глаза смотрят напряженно и в них просто бушует буря.
— Мне кажется, что я вроде бы уже знаю, что произойдет. Они скорее всего наложат на меня самое строгое дисциплинарное взыскание, — тихо говорю я.
— Позвони мне, когда закончится встреча, хорошо?
— Хорошо.
Я тщательно подбираю наряд — длинную черную юбку, рубашку в бело-серую полоску и серый пиджак. Я собираю волосы в строгий короткий хвост и встаю перед зеркалом, которое говорит мне: «Замаскированная шлюха». Я накладываю бледную помаду и направляюсь на встречу с сержантом-детективом Миллсом.
Сидя в такси, понимаю, что не испытываю никакой эмоциональной привязанности к своей работе и даже не рассматриваю возможности остаться в полиции. Я совершенно не испытываю страха по поводу дисциплинарного взыскания, наказания или даже увольнения. Я опускаю взгляд на руки, которые лежат расслабленно на сумочке. Я однозначно спокойно захожу в здание, поднимаюсь по лестнице, иду по знакомому коридору, подхожу к двойной двери, и внезапно вспоминаю первый приход сюда. Я так нервничала тогда и очень хотела получить такое задание, словно оно было самой главной вещью в моей жизни. Я улыбаюсь от этих воспоминаний. Да, я изменилась.
Я по-прежнему спокойно открываю двери, как обычно, стайка мачо собралась вокруг стола, радуя друг друга рассказами о своих подвигах, но среди них я не вижу Робина.
— Как дела, Стром? — спрашивает один из них.
— Не плохо, — говорю я, понимая, что менее чем через час все они узнают о моем провале. Но дело в том, что мне плевать. Пусть смеются. Я смотрю на часы, кажется, я пришла вовремя. Я стучу в дверь детектива-сержанта Миллса, он лает в ответ «войдите».
Я закрываю за собой дверь, войдя в его кабинет.
— Присаживайся, — приглашает он.
— Я так понимаю, Робин сказал, что меня разоблачили, — говорю я, садясь напротив него.
— Да, ты понимаешь правильно, — он замолкает, не желая больше ничего говорить, а ждет, когда я сама «расколюсь».
— Я не сообщала ему, что являюсь офицером полиции и работаю под прикрытием. Он догадался…
— Как?
— Он сказал, что я слишком чистая и слишком невинная, чтобы быть беглянкой.
Миллс фыркает.
— Робин, наверное, также сообщил вам, что мы поженились.
Он кивает.
— Он не сказал мне почему.
— Джек сказал, что женился на мне, потому что никто теперь не сможет заставить меня свидетельствовать против него.
— Точно, это имеет определенный смысл. Ты влюбилась в него?
— Да.
— Он тоже влюблен в тебя?
— Я не знаю. Он не говорил мне этого.
— Но он испытывает сильные чувства.
Я прикусываю губу.
— Да. Да, испытывает, но дело в том, сэр, я уверена, что мы пытаемся взять не того парня.
— И с чего же такое заключение? — растягивает он слова.
— Джек Иден не наркодилер. Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь употреблял наркотики в клубе, и не видела никакой похожей сделки, связанной с поставкой наркотиков. Единственное, что ему присуще — это всего лишь безобидная контрабанда.
Брови сержанта-детектива Миллса взлетают вверх, и я тут же осознаю, что мне скорее всего не стоило использовать слово «безобидное», которое отчетливо показывает мою преданность Джеку.
— Контрабанда считается незаконной и может привести к судимости и тюремному заключению тех, кто занимается ею, — говорит он с сарказмом.