Втиснутые в тусклое задымленное пространство десяток наркоманов, прислонившихся к стенам, или сидящие плечом к плечу, тихо разговаривали. Изредка вспыхивал огонек сигареты, потрескивала чья-то трубка, но я видела безучастное отчаяние на всех их лицах. Люди любой расы и возраста, превратились в существа, вызывавшие только жалость.
Их деградация и разрушение были просто невероятными. Они напоминали живые трупы. Смрад, исходящий от них невозможно было описать, тот кто не видел этого не поверит, запах гнилья, перемешанный со слезами, кровью, потом, маслом, мочей и слоями грязи, находящейся под слоями такой же зловонной грязи.
Это было невыносимо.
Вся эта масса беспокойно колыхалась, объединенная каждым в отдельности, и имеющая одну единственную всепоглощающую цель — получить дозу. Все находящиеся здесь хотели получить героин или кокаин.
Внезапно меня охватил страх, что не только я могу чувствовать их запах, они смогут также учуять мой. У меня расширились глаза, как от паранойи. Федерика сжала мою руку, и я поняла, что это означает — Успокойся.
Я пожала ей руку в ответ — Я поняла тебя.
Федерика привела меня в угол, и мы сели на голый, грязный пол. Я была рада присесть, потому что у меня дрожали колени. Я не могла видеть полное крушение человеческих жизней вокруг себя. На секунду я вспомнила Льюка, ложка на его журнальном столике, резиновые жгуты, упавшие на пол, и моя печаль, как старое дерево сбросило опять несколько листьев, но я смогла оттолкнуть от себя эти мысли.
Не сейчас, Лили Стром. Не сейчас.
Через несколько минут я пришла к выводу, что здесь не ведется никаких разговоров о семье, хобби или работе. Ничего. Только о наркотиках. Единственной темой разговоров была наркота, о которой они говорили не переставая. Это единственное, ради чего они жили. И их главной заботой сейчас было узнать, когда же прибудет дилер. Каждый раз буквально через несколько минут кто-нибудь спрашивал: «Когда же он придет?» и ответ был всегда один и тот же: «Скоро, бро, скоро». Я чувствовала внутри себя невероятную жалость за их загубленные жизни. Я подумала об их родителях, сестрах и братьях и, может быть, даже детях.
Наркоманы все прибывали и прибывали, фактически через каждые несколько минут кто-нибудь заходил в эту дверь, помещение все боле становилось упакованным людьми.
Сухопарый мужчина и его друг повернулись ко мне.
— Откуда ты, девочка? — спросил он.
Это был именно тот непринужденный разговор, который вели наркоманы. Откуда мы? Как услышали об этом месте? Именно об этом проинструктировал меня Робин и что мне следовало отвечать, и я могла бы ответить, но была в ужасе и немного боялась, что мой акцент будет звучать, словно притянутый за уши, поддельным. Поэтому я начала притворяться, что у меня ломка, подергиваясь, делая какие-то рывки руками и ногами, и странно оглядываясь вокруг, словно мне совсем плохо, прикусив яростно даже свои ногти.
Федерика мастерски стала отвечать на вопросы и задавать свои.
Слово «скоро» растянулось на часы. Я была уже совсем истощена от своей игры, чем дольше я оставалась в этой комнате, тем на самом деле я становилась все более и более беспокойной. Наконец, Самсон объявил, что дилер находится в пяти минутах отсюда. По комнате прокатилась волна заряжающегося восторга, массы стали готовиться получить свой «декатес».
Затем, как лесной пожар, молниеносно распространяясь послышался шепот: «Он здесь. Он здесь». И все повскакали со своих мест… в ожидании.
Мы услышали, как лязгнули три замка, и дверь открылась.
Дилер, крепкий уроженец Ист-Энда в тренировочном костюме Nike прибыл с двумя приспешниками. Они сразу же начали вытаскивать наркоту, наркоманы, которые были в состоянии, выстроились в очередь, словно это была очередь в супермаркете. Но некоторые из них были в таком отчаянном положении, настолько одурманенные наркотой, что шатались или же просто прислонялись к стене моментально вводя себе в вену препарат. Стоя в очереди, я наблюдала за парнем, высоким, забалдевшим, согнувшимся пополам и покачивающимся, как растение на ветру. Робин, Федерика и я достали наши скомканный банкноты и наши маленьких трубочки для кокаина.
Когда подошла моя очередь приспешник посмотрел мне прямо в глаза и мое горло сжалось. Ему было около девятнадцати лет, мальчик с европейской внешностью. Я протянула ему две купюры.
— Каждого, пожалуйста.
Я заметила, как у меня дрожали руки, но он выхватил деньги, и протянул крошечный белый (кокаин), завернутые в белый пакетик и маленький голубой (героин). Я схватила их, сжав ладонь... вдруг словно весь ад вырвался на свободу.
Большие парни ворвались во внутрь. Двери разлетелись от взрыва, в это же время окна разлетелись в пух и прах. Сквозь трест разбитого стекла слышались крики: «Полиция, полиция», приказывающая всем: «Покажите ваши руки».
У меня было такое чувство, словно я попала в эпицентр торнадо. Я никогда не видела ничего подобного раньше. В касках, масках и бронежилетах, некоторые были одеты в специальные костюмы, сделанные из специального материала, чтобы защитить их от осколков стекла. Они косили тощих наркоманов, крича: «Лечь всем бл*дь на пол. Сейчас», и избивали их дубинками. Бедные наркоманы! Война с наркотиками была полным дерьмом! Политической ловкостью рук.
Оба наркоторговца и я застыли от ужаса. Он смотрел на меня широко распахнутыми от страха глазами. В эту секунду я поняла, что он не крутой наркоторговец, а испуганный маленький мальчик, который оказался такой же жертвой гангстера, которому служил. Мелкие наркоторговцы были настолько же уязвимы и нуждались в такой же реальной помощи, как и наркоманы. Он, я, Льюк — мы все были жертвами. В эту минуту: он узнал? Кто я?
Затем он побежал, чтобы избавиться от товара. Он не знал, что Федерика уже заблокировала туалет. Он нос к носу столкнулся с огромной фигурой в камуфляже. Секунду спустя его толкнули лицом об стену. Меня тоже подмяли, огромный офицер нажал мне на затылок прижимая к полу, и я почувствовала, как грязный пол царапает мне кожу. Два пакетика выпало у меня из рук.
В эту секунду на мне были наручники.
— Ты попалась. Хранение наркотиков класса А, — злорадно провозгласил офицер.
— Просто делай так, как мы говорили, — пробормотала Федерика себе под нос рядом со мной.
Мое тело обмякло.
Затем так же внезапно, как все началось, и остановилось, они установили полный контроль. Было все полностью перевернуто вверх дном, и все присутствующие были в наручниках. Невероятно, но это всего лишь заняло несколько секунд.
Я видела, как Робин лицедействовал, обзывая полицию «шлюхами», а Федерика материлась на итальянском, но я также заметила, что адреналин бурлил у них в крови от успешно проведенной операции, скорее всего от осознания, что им удалось закрыть еще один гадкий наркопритон. Я понимала, что, наверное, почувствовала бы то же самое, если бы не находилась в таком шоке. Я не могла забыть глаза этого мальчика наркоторговца. Ни одному из арестованных не будет предоставлена помощь, в которой они отчаянно нуждались, они настолько больны, что не в состоянии получить ее сами. Они просто будут задержаны на какие-то временя, затем их отпустят, и весь цикл повторится сначала. Это война, при которой нет победителей, только «хорошие» показатели ликвидации преступности, похвала от начальства и еще больше финансирования, причем что полиции, что наркоторговцев.
Сквозь разбитую дверь, просачивался яркий дневной свет. Я заплакала от облегчения, вздохнув глубокий глоток свежего воздуха и повернула лицо вверх, словно в молитве. За эти несколько секунд моя душа расцвела, а затем была грубо вырвана с корнем, как будто я была одуванчиком, который никому не нужен и меня толкнули в ожидающую патрульную машину. Я выглянула в окно и увидела собравшихся соседей из этого дома и близлежащих, которые наблюдали за таким захватывающим действием. Один из них встретился со мной глазами, в них не было жалости или сочувствия, только осуждение и отвращение на лице. Я была всего лишь еще одной наркоманкой для него.