— Всегда готова, — ответила я с яростным трепетом волнения.
— Во-первых, нам понадобиться съемная квартира, где ты как бы живешь.
И так я получила съемную квартиру в южном Лондоне от другого офицера под прикрытием, которая уже давно не была в ней, поскольку жила своей «другой» жизнью. Затем в течение четырех месяцев я вместе с Робином кропотливо создавали мою легенду другой личности.
— Обычно мы используем наши настоящие имена, данные при рождении, — сказал Робин. — Это на тот случай, если кто-то из школы узнает тебя, находясь на другой стороне улицы и окликнет.
Я кивнула, но я порвала со всеми своими друзьями после смерти Льюка.
— У тебя есть имя, которое ты бы хотела взять себе?
— Харт, — сразу же ответила я. — Лили Харт.
— Отлично, мы подадим документы на паспорт и водительские права, твоя легенда будет трехлетней давности.
— Почему с такого срока?
— Потому что твоя личность танцевала в Амстердаме три года.
Документы прибыли меньше чем через неделю — поддельный паспорт и водительские права, естественно созданные соответствующим правительственным департаментом и были хороши для любого передвижения, меня бы не смогла остановить полиция. Используя эти документы, я открыла банковский счет и получила кредитные карты.
Робин стал водить меня в стриптиз клубы, где я наблюдала за девушками, как они себя вели, как взаимодействовали с клиентами. Я видела их обнаженные тела и как они скользили и терлись о мужчин, и от этого внутренне вся съеживалась, Робин, должно быть, чувствовал мой дискомфорт.
— Самое главное, чему я научился, в первую очередь, — сказал он тихо, — чтобы я не делал — всегда помню, что я офицер полиции.
Я повернулась к нему, он смотрел на меня совершенно серьезно.
— Не позволяй себе попадать в психологическую зависимость. Всегда следи за тем, что ты делаешь, и кто ты есть на самом деле. В конце операции ты будешь вынуждена уничтожить все атрибуты твоей подставной личности — волосы, одежду, больше никогда не встречаться с людьми, с которыми ты подружишься, чтобы вернуться к своей нормальной жизни.
— А так можно? — удивленно спросила я.
Он посмотрел мне в глаза.
— Так нужно. Если ты не будешь поддерживать грань между работой и тем, кем являешься на самом деле, ты развалишься на части. Например, если ты окажетесь в положении, когда тебе придется принять наркоту, то ты должна как можно скорее сообщить своему куратору, в твоем случае это детектив-сержант Миллс, прежде чем раскроешь свою настоящую личность. При необходимости тебе возможно придется проконсультироваться с ним.
— А мне придется принимать наркотики? — спросила я.
— Нет, мы поместили их в твою легенду, что у тебя был очень неудачный опыт, и ты чуть не умерла и так далее, и поэтому больше не прикасаешься к ним.
— Когда и как мне начать поставлять вам информацию?
— Твоя работа будет не такой быстрой, а скорее очень медленной, — ответил Робин. — Это длительная командировка, обман будет длиться долго. Мы не хотим, чтобы ты быстро попала под подозрение. Он очень умен, осторожен, и на редкость замкнут. Он не стремится афишировать себя. На самом деле, не выведывай никакую информацию. Пусть все идет само собой, может ты услышишь что-то, не проявляй любопытства. Усыпи его бдительность, добейся полного его доверия, прежде чем сможешь посадить его на крючок.
Затем он предупредил меня, что постоянный страх разоблачения и разочарование, являющееся неотъемлемой частью секретной работы, может проявляться как сексуальное возбуждение.
— Следи за этим и будь готова.
В ту ночь он познакомил меня с Анной.
В течение двух месяцев она преподавала мне уроки стриптиза на шесте и научила некоторым действительно интересным движениям, которые выглядели очень красиво и профессионально, но не подходили для выполнения гимнасткам.
За неделю, до начала моей новой жизни в личности Лили Харт, мне сделали маникюр и добавили моим волосам гламурную прекрасную изюминку. Я посмотрела в зеркало — на меня смотрела другая личность.
Накануне я должна была познакомиться с Патриком, который должен был отвезти меня на кастинг в «Эдем», а также я съездила навестить родителей. Мы пообедали вместе в ресторане, и я поняла, как мне не хватает Льюка, еще больше, нежели обычно. Отец сказал, что очень гордится мной.
— Когда ты приедешь навестить нас снова? — спросила мама и тихо заплакала.
— Я не знаю, но обещаю звонить, — я на самом деле хотела начать новую жизнь. Я хотела перестать быть Лили Стром и начать свое новое существование, как Лили Харт.
В то утро я стояла совсем близко к Робину, и он обнял меня, прежде чем я ушла, чтобы начать выполнять свое задание. Его прощальными словами были: «Никогда не теряй осторожности, помни, одно неверное движение может разрушить все».
Но слова, застрявшие у меня в голове и преследующие меня постоянно, которые он сказал, когда мы обедали в китайском ресторане, не давали мне покоя — самое одинокое место в мире, именно то, в котором приходится жить офицерам под прикрытием, изображая из себя другую вымышленную личность.
Забери меня
В город-рай,
Где трава зелёная
И девушки красивы.
О, пожалуйста, забери меня домой!
Guns ’N’ Roses, Paradise City (Город-рай)
8.
Лили Харт
Вы когда-нибудь вынуждены были сделать шаг, который заранее знали, что он будет ошибкой, но не могли остановить себя?
Возвращение домой из «Tate Modern» было, как в тумане. Я слепо шла по улицам Лондона, повторяя себе снова и снова, что я длаю это ради Льюка. Я стараюсь вспомнить его образ, но он ускользает от меня. Я вижу Джека без рубашки на лошади, Джека, пристально смотрящего на меня. Джека в забрызганном кровью костюме в квартире Мелани. Джека со слезами на глазах. Джека обнимающего меня. Джека целующего меня. Джека улыбающегося. Джека смеющегося. Джека. Джека. Джека.
Я останавливаюсь и гордо поднимаю голову, у меня такое чувство, что моя голова сейчас лопнет.
— Вы в порядке? — спрашивает меня кто-то.
Я поднимаю глаза, мужчина смотрит на меня. Он, кажется, обеспокоенным.
— Да, — автоматически говорю я. Это даже близко не похоже на истину.
— Хорошо, — говорит он и идет дальше.
Слова Робина проносятся у меня в голове:
«В конце операции ты будешь вынуждена уничтожить все атрибуты твоей подставной личности — волосы, одежду, больше никогда не встречаться с людьми, с которыми ты подружишься, чтобы вернуться к своей нормальной жизни».
Маленький, неуверенный голос в моей голове спрашивает: «А как насчет людей, которых ты полюбила?» Я отстукиваю воинствующее сообщение для промывания мозгов. «В первую очередь я офицер полиции».
Я должна делать правильные вещи.
Я иду до тех пор, пока не начинают болеть ноги, потом останавливаюсь и беру первое попавшееся такси. Внутри машины я смотрю в окно, но при этом ничего не вижу. Такси высаживает меня возле дома. Я смотрю ему вслед, стоя внизу коротких ступенек для пожилых людей. Мои ноги налиты свинцом. В конце концов, мое сердце начинает плакать, я поднимаюсь вверх по лестнице.
Открыв входную дверь, я сразу же понимаю: он дома. Прохожу по коридору и открываю дверь в гостиную.
Один взгляд на него напоминает, словно я прыгнула в ледяную реку — огромное чувство вины. Господи, такое чувство вины. Я знаю: я нырнула слишком глубоко. Я нарушила самое главное правило — я не смогла разделить, свою подставную личность, и кто я есть на самом деле. Я позволила себе не разумно перепутать психологические портреты.
Он сидит на белом кожаном диване, но, наверное, до этого, пока не услышал, как я открываю входную дверь, ходил кругами по комнате, потому что в нем чувствуется беспокойство. Стакан с виски стоит на столике. Он выглядит бледным, несмотря на свой загар, и его зеленые глаза лихорадочно ярко горят на лице.