— Для меня это только сказка. Для нее — нет, — попыталась объяснить я, так, чтобы ничего не объяснять.
— Ладно. — Эл смотрел, конечно, ничего не понимая. — Раз с тобой можно, то кто тогда Джессика в «Стране Оз»? — спросил он. Смешной. Будто это действительно имело какое-то значение.
— Джессика? Хорошо же: Джессика — это Тотошка, — сказала я весело, в отместку за красное платье. — Ее собачье дружелюбие и вечное виляние хвостом перед любым, кто способен связать хотя бы два слова, тому подтверждение. А еще то, как она по-собачьи заглядывает Гигу в глаза. Меня с души воротит. — Я довольно рассмеялась, а Эл чмокнул меня в макушку.
— А кем ты назовешь себя, Труди? — все не унимался он.
— Я Дороти. Я рассудительная и смелая.
— Такая смелая, что сидишь на вилле «Мальва» и никуда не выходишь?
— Не люблю пустой болтовни и одноразового общения, — заметила я. Хотя мы оба знали, что причина в другом.
— Такая смелая, что не можешь договориться с Джессикой, чтобы та не брала твои вещи? — подзадоривал меня Эл.
— Тут ты прав, — согласилась я, — но Джесс — отдельная тема. Не люблю, когда ко мне относятся так, будто меня не существует. — И, немного подумав, добавила: — Знаешь, а может, я — тетушка Эм? А ты не Дровосек, а дядюшка Генри? Не зря же ты, в конце концов, фермер.
— Бывший фермер. Ты же знаешь, что я все продал, — вздохнул Эл.
— И вот мы сидим в своем домике, как старикашки в Канзасе, и слушаем джаз, — проскрипела я старческим голосом для пущего эффекта.
— Сидим в своем домике и ждем, когда наша племянница Дороти вернется из Страны Оз? В таком случае Дороти должна быть Лаура?
Его вопрос вывел меня из равновесия. Обычно мы о Лауре не говорим. Вообще лишний раз стараемся не произносить ее имени. Мне стало не по себе.
— Нет. Если бы Лаура была Дороти, не произошло бы то, что произошло.
— Потому что Дороти смелая?
— Потому что Дороти — главный герой. Лаура не пропала бы, будь она Дороти.
— Может, просто ее домик унесло слишком далеко от Канзаса и она пытается вернуться? — спросил Эл с таким простодушным выражением, что мне захотелось дать ему теплого молока с печеньем и подоткнуть одеяло.
Зеленые пальмовые листы с опаленными желтоватыми краями заглядывали в окна, словно любопытные ланкийцы, что дивятся на белых людей. Они шуршали, едва заметно шевелясь. Замирали и постукивали по стеклу, как рыбы, что тычутся в стенку аквариума.
— Может быть, — согласилась я, чтобы побыстрее закончить разговор.
Вилла не соответствует заявленной цене. Не скажу, что совсем плоха, но потрепана изрядно. Остатки былой роскоши. Паутина по углам. В этом вся Азия. Думают, раз у них круглый год хорошая погода, до банального сервиса можно не опускаться. Ладно, привыкнем. Нашему простофиле Элу нравится. Вылез с фермы, где жил по колено в коровьем дерьме. Джессика тоже в восторге. В этом у нас с ней расхождение. Она обожает, как это называется, аутентичность. А такого добра тут на каждом шагу. Зато в остальном мы с ней одинаковые сладенькие половинки, будь они неладны. Труди — та в плане порядка со мной солидарна. Бегает с тряпками и веничками, снимает паутину. Ну а в остальном мы как кот Сильвестр с цыпой Твитти — на ножах. Зануднее бабы я не встречал.
Я принял душ, заодно отметив плесень в щелях между кафельными плитками. Сплюнул на пол в качестве невысказанного «фи» этой отвратной душевой. Обтерся. Полотенце пахло прелой попкой младенца. Хотя откуда мне знать, как она пахнет? Оделся. Вышел в холл. Эл сидел в большом кожаном кресле, а Труди рядом, на пуфике, поглаживая его руку. Точно благочестивая девственница Джейн Эйр и мистер Рочестер. Натурально тошнит, когда эти двое вместе. Я ждал возвращения Джесс. Ее долго не было. Может, не так ей и нравится ее хваленая аутентичность. Посмотрим, подождем. Объявится. Никуда не денется.
Труди встала с пуфика, подошла к окну. Я обратил внимание на ее сутулые плечи. Джесс такая прямая, упругая, как молодая веточка. А Труди нет. Слышал, осанка зависит от уверенности в себе. Похоже на то!
— Попроси ее больше не брать мои вещи, — сказала Труди таким тоном, будто я хозяин Джесс, не иначе. Я аж опешил.
— Вы должны сами договариваться, — ответил я, не скрывая раздражения, и нарочито зевнул, так, чтобы всем было видно, как меня с души воротит.
— Я не могу с ней ни о чем договариваться. Она меня игнорирует, будто я ее мамочка, от которой нужно держаться подальше. И которую непременно нужно злить. — Труди прорвало. Обычно она не жалуется мне на Джесс. Она выше этого!