— Футбол — командная работа, — ответил Гиг так, будто открыл великую истину. — Нельзя всю дорогу выезжать на одном чемпионе. Лучше ты назови кого-нибудь из твоих хваленых Patriots, кроме Тома Брэди, про кого можно сказать: «Раз этот парень в деле, победа за нами»!
— Легко: Дрю Бледсо, Джимми Гаропполо, Кэм Ньютон, — начал перечислять я.
— Ньютон только годик продержался. — Гиг комментировал скучающим тоном, шумно пережевывая пищу. — Гарополло не дали раскрыться, да и слава бедняги Бледсо почила под катком Брэди.
Казалось, у Гига личные счеты с культовым квотербеком Patriots. Наверное, он не мог простить тому брака с Жизель Бюндхен. Я бы не удивился, если б узнал, что Гиг на полном серьезе тягается с ним в своем воображении. Самоуверенность его всегда поражала степенью безграничности. И пока мы бодались в неразрешимом споре, совсем стемнело. Джессика куда-то улизнула. Она думала, никто не видит ее перемигиваний с местным серфером. Про таких парней говорят: на него где сядешь, там и слезешь. Имел честь познакомиться. Ушлый тип. Но харизматичный, это надо признать. Разукрашенный татуировками ланкиец, с вьющимися волосами, собранными в пучок. Высоченный, что не свойственно их брату. Почти с меня ростом. Плечистый. Одним словом, спортсмен. Только то, что Джесс такое вытворила, я не одобряю. Как бы парень ни был хорош. Как бы они с Гигом ни договаривались об открытом браке. По мне, ерунда это. Есть в этом какая-то неправда. Но я в их дела не лезу. А то оглянуться не успеешь, как окажешься по темечко в море чужих обманов. Мне и наших с Труди морей недомолвок хватает.
Подали горячее, и Гиг немного присмирел. Для его спокойствия я признал (небезосновательно), что Miami Dolphins проявили себя наилучшим образом в минувшем сезоне. Мой визави расслабился и стал налегать на виски. Пьяным Гиг мне нравился больше. Выпив, он переставал быть надменно-агрессивным и становился надменно-дурашливым.
И тут я смотрю: вместо Джессики по берегу от бухты идет — Труди. Точно она. Небо за ней черное, и перевернутый экваториальный месяц, как рога буйвола, горит пуще прежнего. Я не ожидал ее здесь увидеть. Она не любительница шумных мест. Идет, волосы собраны в тугой хвост. Она терпеть не может ходить непричесанной, как Джессика. Подошла ближе, взволнованно улыбнулась и остановилась у столика. Лицо бледное. Мне не по себе стало. Я приподнялся, чтобы выдвинуть ей стул, а Гиг растекся по столу и спросил ее громче, чем требовалось:
— Труди?
Он, когда выпивает, становится шумнее, как помноженный надвое. А чтобы было понятно — Гиг и в трезвом виде парень не тихий.
— Да, — ответила она, тоже довольно резко.
— Что ты тут делаешь? — наседал он, видно, накрученный темой футбола. Не люблю, когда у них начинается этот бессмысленный пинг-понг.
— Не разговаривай с ней так, — осадил я его. Гиг стал помягче, но ненадолго.
Еще одна особенность пьяного Гига — наигранно подкатывать к Труди в отсутствие Джессики. Словно он не может принять того факта, что не цепляет ее своей мужской харизмой. Хотя Труди, по правде говоря, тоже не в его вкусе. Он не любит тихонь. Но именно ее реакция его и забавляет.
— Ну же, Труди, детка, пойдем купаться голышом, а? Чего я там не видел, а! — И на этом месте он так безобразно заржал, что аж еда изо рта полетела в разные стороны.
Мне тоже стало смешно от почти детского смущения Труди. Но я сдержался. Погладил ее по плечу. Она глянула на меня испуганно. Природа словно бы подыгрывала ее тревоге. Волны обрушивались на берег, как реплики оппонентов, не давая и слова сказать. Заставляли перекрикивать друг друга.
— Пойдем отсюда. Пойдем домой, Эл, — прошептала Труди.
— Что? Я не слышу. — Я нагнулся ближе к ее рту.
— Мне надо уйти отсюда! — прокричала она в тот момент, когда океан выжидательно замолчал, и люди за соседними столиками стали оборачиваться.
Мне стало жаль ее. Так жаль, как только может быть. Агорафобия ее усиливалась, и то, что Труди оказалась на берегу, было странным. Мы поднялись. Гиг остался допивать и доедать заказанное. Я обнял ее за плечи и повел к таксистам, дежурившим у выхода с пляжа.
— На виллу «Мальва», — сказал я первому попавшемуся тук-тукеру.
— Мал-ва, Мал-ва. Ок, мистер. Я знаю Мал-ва, — убедительно запричитал мужик с кожей чернее ланкийской ночи. Его белки и зубы сияли, как эмалированные, освещенные фарами придорожных рикш.
Мы уселись в таратайку, украшенную постерами голливудских фильмов вперемешку с разноцветными буддистскими венками. Странное сочетание. Труди положила голову мне на плечо, и сразу потеплело. Куда уж теплее, чем на экваторе? Однако стало. Ветер задувал в открытые проемы транспортного средства. Тут я заметил, как с крыши из темноты на меня таращится унылое растянутое изображение Джека Воробья. Капитана Джека Воробья. Хоть что-то родное в этой дикой Азии. «Да, компас не указывает на север, но ведь нам туда и не нужно», — сказал мне этот прохвост. «А куда нам нужно?» — хотел уточнить я. Но не стал. Разговаривать с дерматиновой крышей было бы нелепо даже для члена нашей чокнутой компашки.