Этот печатный орган благодаря новому редактору превратился на излете оттепели в наиболее консервативную газету города, печально прославившуюся травлей интеллигенции, в частности Иосифа Бродского: 29 ноября 1963 года в «Вечернем Ленинграде» появился пасквиль «Окололитературный трутень», а 8 января 1964 года – его продолжение: «Тунеядцам не место в нашем городе».
Столь внушительные успехи, достигнутые Б.А. Марковым на идеологическом фронте, не могли не найти одобрения в Ленинградском обкоме, и в 1966 году Марков идет на очередное повышение – назначается директором Ленинградской студии телевидения, и в 1969 году – вполне по заслугам – получает почетное звание «Заслуженный работник культуры РСФСР». Но родина сочла нужным призвать Маркова на другой ответственный участок идеологического фронта: после семи лет руководства телевидением он становится во главе Ленинградского управления по охране государственных тайн в печати – Леноблгорлита. Это был главный цензурный орган, утверждавший все выходившее в свет: тексты теле– и радиопередач, статьи в газетах и журналах, книги и кинофильмы…
Несомненно, Ленинградский обком КПСС поставил на эту ключевую должность достойного человека – такого, в чьей квалификации не приходилось сомневаться: Марков «отличался тем, что умел выискивать крамолу там, где ее никогда не было», а все спорные вопросы докладывал в обкоме. Более чем десятилетнее руководство ленинградской цензурой сделало его известным в литературной среде – известным прежде всего своими охранительными тенденциями.
Однако в данном случае заключение цензурного ведомства относилось не к литературоведческим штудиям Азадовского и даже не к его стихотворениям или переводам. Это была экспертиза книг, изъятых у него при обыске 19 декабря 1980 года (изготовление таких документов являлось одним из направлений деятельности этого ведомства).
Российский историк цензуры Арлен Блюм уделил в одной из своих работ особое внимание именно этой сфере деятельности Горлита. Запросы такого рода, сообщает А. Блюм, поступали из Управления КГБ с завидным постоянством, особенно их было много в 1970-е годы. Запрос приходил одновременно с печатными материалами, на которые требовалось заключение; при этом в бумаге обычно указывалась лишь численность материалов, а также номер дела, по которому они проходили. Несмотря на анонимность – цензура не знала, у кого материалы были изъяты, – сам жанр такого запроса, а также запрашивающая организация – Управление КГБ СССР – не оставляли особенного выбора для цензоров в трактовке присланных печатных изданий. Словом, на свой конкретный запрос КГБ всегда получал конкретный ответ, содержание которого было известно заранее. Ведь и книги для такой экспертизы отбирались вполне квалифицированными сотрудниками.
Итак, материалы, изъятые у Азадовского 19 декабря, поступили на экспертизу вечером того же дня. И уже 22 декабря Управление по охране государственных тайн в печати выдало свое заключение, на котором стоял гриф «Для служебного пользования». Приведем содержательную часть этого документа:
1. Фотография с неизвестной картины политически вредного содержания, на которой изображены главари фашизма, диссидент-антисоветчик Солженицын и другие одиозные личности. Изданию и распространению в СССР не подлежит.
2. Альбом на итальянском языке Capolavori dell’arte, содержит эскизы и рисунки непристойного содержания. Ввозу и распространению в СССР не подлежит.
3. Альбом-фотобиография «Цветаева». Издание антисоветского издательства «Ардис», 1980 г., содержит фотографии литераторов Гумилева, казненного за участие в белогвардейском мятеже в Кронштадте, и Ходасевича, эмигрировавшего из СССР и занимавшегося антисоветской деятельностью за рубежом. Предисловие к альбому Карла Р. Проффера наполнено клеветническими измышлениями по поводу судьбы М. Цветаевой и причинах ее смерти после возвращения в Советский Союз. Альбом сопровождается комментариями злобных антисоветчиков В. Набокова и Н. Мандельштам. В Советском Союзе изданию и распространению не подлежит.