Сменовеховству сочувствуют оставшиеся в России поклонники Леонтьева и Данилевского. Один из них, писатель П. Губер, соглашался с тем, что «великодержавная политика советской власти есть несомненный и уже давний факт». Он даже считает, что в результате Россия окажется «Третьим Римом». Причинами перерождения большевизма, согласно Губеру, являются темный инстинкт народа и давление внешних обстоятельств, заставивших большевиков отступить с первоначального пути.
В обстановке относительной свободы того времени против национал-большевизма и здесь раздаются резкие голоса. Так, историк А. Шебунин признавал, что в русской революции есть национальная психология, но зато в самой революции ничего нет национального, «ибо национального самосознания нет и не может быть в стране рабов, взбунтовавшихся, но не сумевших создать национального единства».
Появляется даже литература, обсуждающая сменовеховство. Оказывается, что течения, питавшие революционное скифство, еще полностью не исчерпались, и они-то вновь появляются на поверхности либо самостоятельно, либо в синтезе со сменовеховскими идеями.
В результате возникает широкий спектр национального признания большевизма, который из-за сменовеховства, имевшего шумный успех, ошибочно принимается исключительно за сменовеховство. От этого случаются различные недоразумения. Происходил уникальный в своем роде процесс формирования нового общества, и никто не имел политического опыта, чтобы полностью разобраться в том, что происходит на его глазах.
ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ
Ранний национал-большевизм объединял вокруг себя нетрадиционные элементы русского общества. Традиционная же православная церковь, казалось бы, полностью исключала любое сотрудничество с большевизмом, стремясь лишь к простому выживанию в новых условиях. Но на самом деле и в ее среде уже в первые месяцы революции нашлись священники и даже епископы, готовые к сотрудничеству с советской властью, хотя их и были единицы. Так, ставленник Распутина архиепископ Тобольский Варнава (Накропин) заявил на допросе в ВЧК, что советскую власть он признает «выше и лучше всякой другой, какая была до сих пор, и готов за нее умереть». Варнава сказал также, что нужна новая церковь, и пообещал большевикам привести к ним пол-России. «Только большевики могут спасти Россию», — заявил Варнава.
Вряд ли такое далеко идущее заявление может объясняться лишь страхом перед ВЧК. Причина этого могла быть другой. Варнава, как и Распутин, мог принадлежать к традиции религиозного нигилизма, и его признание большевиков могло опираться именно на это. Варнава ссылается, в частности, как на единомышленника на архиепископа Пензенского Владимира (Путяту). Это не случайно. Владимир, бывший офицер и личный друг Николая II, покинул, подобно толстовскому отцу Сергию, свет, постригся в монахи и, окончив духовную академию, был посвящен в епископы, но был, по-видимому, слишком светским, чтобы надолго удержаться в рамках строгого аскетизма. Будучи архиепископом Донским, он скомпрометировал себя любовной интригой и не был уволен лишь из-за высоких связей. Революция застала его в Пензе. Когда патриарх Тихон решил, наконец, уволить его, Владимир отказался ему подчиниться и в 1919 г. начал мятеж, объявив о создании народной церкви, которая будет сотрудничать с большевиками. Он имел в Пензе множество фанатических поклонников, но власть не была готова еще к признанию со стороны духовенства. В 1922 г. государственные органы начали широкую антирелигиозную кампанию под прикрытием изъятия церковных ценностей, в первую очередь направленную на уничтожение православной церкви как наиболее массовой организации, не только чуждой, но и прямо противоположной всем принципам, на которых была основана новая власть.
Было принято решение использовать для ее разгрома внутрицерковную оппозицию, что могло дать оправдание действий власти в глазах общественного мнения.
В этих условиях решено было опереться на группу христианских социалистов и реформаторов, которая сформировалась еще во время революции 1905 г. и видела в большевистской революции положительное явление. Они-то и начали движение, получившее название обновленчества.
Обновленчество имело глубокие корни, уходя в недовольство белого, т.е. женатого приходского духовенства всевластием черного монашеского духовенства. Большое недовольство вызывало и единобрачие белого духовенства. Недовольство белого духовенства давно нашло своих защитников в неославянофильской среде, а именно таких людей, как Иван Аксаков, Гиляров-Платонов, Иванов-Платонов, Шарапов.