Из всего этого можно сделать только один вывод: «Дерегулирование и демутуализация (финансовых и кредитных учреждений) стали очередным источником дохода для элиты финансовой отрасли, обеспечив ей еще более высокие гонорары, комиссионные и бонусы» [ibid., p. 149] — в то же время еще сильнее урезав и без того скудные активы миллионов «кредитозависимых» людей, которые живут и работают в «реальной экономике» и благосостояние которых связано с ее подъемами и спадами.
Рост потребления
«Конечная цель техники, или ее телос, — заявил Джонатан Франзен во вступительной речи, произнесенной 21 мая 2011 г. в колледже Кэньон,— состоит в том, чтобы заменить естественный мир, безразличный к нашим желаниям,— мир ураганов, проблем и разбивающихся сердец, мир, оказывающий нам сопротивление — миром, настолько отзывчивым к нашим желаниям, что фактически он станет не более чем продолжением нашего „я“». Все дело в комфорте и удобствах, глупец — вот что читалось в этой речи: главное — это комфорт, дающийся без усилий, и комфортабельное отсутствие усилий. Главное — сделать мир послушным и подстраивающимся под наши капризы и фантазии, изгнать из него все, что может упрямо и решительно стоять между желанием и реальностью. Поправка: в той мере, в какой мы называем «реальностью» все, что противостоит нашей воле, главное — положить конец реальности. Главное — жить в мире, состоящем только из желаний и потребностей — из моих и твоих, из наших; а мы — это покупатели и потребители, те, кто пользуется техникой, и те, на чье благо она работает.
Желание, которое все мы разделяем и ощущаем особенно сильно и страстно — это желание любить и быть любимыми.
Далее в речи Франзена прозвучали такие слова:
По мере того как наши рынки выясняют, чего в первую очередь желают потребители, и реагируют на эти желания, наша техника достигает чрезвычайной изощренности в выпуске продукции, соответствующей существующему в наших фантазиях идеалу эротических взаимоотношений, в которых объект нашей любви ничего не требует, моментально все дает, вызывая у нас чувство всемогущества, и не закатывает ужасных сцен, когда его заменяют еще более сексуальным объектом и прячут в ящик —
а также, добавим, выкидывают на свалку и в бездонный колодец забвения. Такие высокотехнологичные товары, как электронные устройства, запускающиеся по голосовой команде или сделанные так, что мы можем увеличить изображение на экране, просто проведя по нему двумя пальцами, во все большей степени воплощают в себе все то, что мы всегда хотели бы получить от объектов своей любви, но почти никогда не получаем в реальности — вдобавок к этому обладая бесценным свойством не надоедать нам после того, как мы потеряли к ним интерес, и не огрызаться, когда мы избавляемся от них. Электронные устройства не просто удовлетворяют наши любовные потребности; они сделаны таким образом, чтобы к ним проявляли такую же любовь, которая предлагается всем прочим объектам любви, но обычно не дозволяется ими. Электронные устройства — самые чистые объекты любви, задающие стандарты и шаблоны как начала, так и завершения романа, которые могут игнорироваться всеми прочими объектами любви — электронными и живыми, одушевленными и неодушевленными — лишь ценой того, что они могут быть наказаны и отвергнуты.
Однако, в отличие от любви к электронным устройствам, любовь человека к человеку означает преданность, согласие на риск, готовность к самопожертвованию; она означает выбор неизведанной и не нанесенной на карту, неровной и ухабистой дороги в надежде — и в решимости — разделить свою жизнь с другим. Иногда любви сопутствует безоблачное счастье, но очень редко бывает так, что ей сопутствуют комфорт и уют; не стоит самоуверенно ожидать этого, и тем более рассчитывать на это... Напротив, любовь требует крайнего напряжения всех наших навыков и воли, и даже в этом случае она сопряжена с возможностью поражения, выявления нашей неадекватности и нанесения ущерба нашей самооценке. Обладание дезинфицированным, гладким, лишенным шипов и не заключающим в себе никаких рисков электронным предметом — что угодно, но только не любовь; он дает нам гарантию против «грязи», в которой, как справедливо отмечает Франзен, «любовь неизбежно вываливает кошмар нашего эгоизма». Электронная версия любви в конечном счете не имеет к любви никакого отношения; продукция потребительских технологий ловит своих клиентов на удочку удовлетворения их нарциссизма, обещая всегда показывать нас в выгодном свете — что бы ни случилось и что бы мы ни сделали или отказались делать. Как указывает Франзен, «мы играем главные роли в своих собственных фильмах, непрерывно фотографируем себя, щелкаем по кнопке мыши, ощущая себя повелителями, и машина подтверждает это чувство... Подружиться с кем-либо означает просто включить его в наш персональный зал льстящих нам зеркал». Однако, добавляет он, «попытка нравиться всем несовместима с любовными взаимоотношениями ».