Сейчас все мы в первую очередь именно потребители — потребители по праву и в силу возложенной на нас обязанности. На следующий день после кошмара 11 сентября Джордж У Буш, призывая американцев преодолеть шок и вернуться к нормальной жизни, не нашел лучшего рецепта, чем совет «пройтись по магазинам». Уровень нашей покупательской активности и та легкость, с какой мы избавляемся от одного предмета потребления, с тем чтобы заменить его «новым и усовершенствованным», служит важнейшим показателем нашего социального положения, играя роль очков, набранных нами в погоне за жизненным успехом. Решение всех проблем, встающих на пути, уводящем нас от бед и приближающем к довольству, мы ищем в магазинах. От колыбели до гроба нас призывают и приучают видеть в магазинах аптеки, полные лекарств, позволяющих исцелить или по крайней мере смягчить все невзгоды и несчастья, встречающиеся в нашей жизни и в жизни вообще. Тем самым магазины и шоппинг в полной мере приобретают подлинно эсхатологическое измерение. Согласно знаменитой формулировке Джорджа Ритцера, супермаркеты — это наши храмы; соответственно, можно добавить, что списки покупок — наши требники, а прогулки по моллам становятся для нас паломничеством. Источником самых ярких эмоций для нас служат спонтанные покупки и избавление от вещей, потерявших для нас привлекательность, с тем чтобы заменить их более привлекательными. Полнота потребительского наслаждения означает полноту жизни. Я покупаю — следовательно, я существую. Покупать или не покупать — такой вопрос перед нами уже не стоит.
Для неудавшихся потребителей, этой современной разновидности неимущих, недоступность шоппинга является кровоточащим и болезненным стигматом неполноценной жизни, знаком никчемности и собственного ничтожества. Речь идет не только об отсутствии удовольствия, но и об отсутствии человеческого достоинства — более того, об отсутствии смысла жизни, а в конечном счете — об отсутствии права называться человеком и каких-либо иных оснований для самоуважения и уважения со стороны прочих.
Пусть для законных членов конгрегации супермаркеты служат местами богослужения и целью ритуального паломничества. Но для тех, кто подвергнут анафеме, признан дефективным и потому отлучен от Потребительской церкви, супермаркеты становятся вражескими форпостами, провокационно расположенными в местах их ссылки. Укрепленные бастионы преграждают доступ к благам, защищающим остальных от аналогичной участи: как согласился бы сам Джордж У Буш, они преграждают обратный путь (а для молодежи, которой еще не приходилось сидеть на церковной скамье, просто путь) к «нормальной жизни». Железные решетки и шторы, камеры видеонаблюдения, охранники в форме у входа и охранники в штатском, притаившиеся внутри, лишь усиливают атмосферу войны и непрекращающихся боевых действий. Эти вооруженные и тщательно охраняемые цитадели «врага, проникшего в наши ряды», служат постоянным напоминанием о вырождении и неполноценности туземного населения, об его бедственном и унизительном положении. Бросая вызов своей высокомерной и надменной неприступностью, они словно бы кричат: «Только попробуй!». Что попробовать?
Чаще и настойчивее всего в качестве ответа на этот вопрос называется «стремление к первенству». Имеется в виду стремление обыграть и опередить своего соседа или коллегу в состязании за положение в обществе. Чье-либо первенство предполагает неравенство. Социальное неравенство представляет собой естественный ареал стремления к первенству и его питательную среду — хотя в то же время является его порождением. Игра в стремление к первенству основывается на неявном предположении о том, что ущерб, причиненный неравенством, способно возместить лишь усиление неравенства. Привлекательность этой игры заключается в обещании превратить неравенство игроков из проклятья в актив, или, точнее, превратить социальное, общее проклятье неравенства в персональный актив; с этой целью критерием вашего успеха объявляется степень неудач других людей, мерилом ваших достижений — число оставшихся позади, и вообще рост вашей ценности определяется как масштаб обесценивания всех прочих.