Десять лет назад Гленн Файрбо отмечал, что давние тенденции в сфере мирового неравенства демонстрируют признаки поворота — от роста неравенства между нациями и не возрастающего или снижающегося неравенства внутри наций к сокращению неравенства между нациями и росту неравенства внутри них [см.: 16]. В то время как «развивающиеся» или «зарождающиеся» национальные экономики испытывали крупномасштабный наплыв капитала, стремящегося к освоению новых «девственных земель», обещающих быструю прибыль и населенных дешевой и смирной рабочей силой, еще не зараженной бациллой консюмеризма и готовой трудиться за вознаграждение, которого едва хватает для выживания, рабочие места в «развитых» экономиках исчезали все более высокими темпами, быстро лишая местную рабочую силу возможностей для торга. Десять лет спустя Франсуа Бургиньон обнаружил, что, хотя глобальное неравенство (между национальными экономиками), понимаемое как средний доход на душу населения, все еще сокращается, расстояние между богатейшими и беднейшими жителями Земли продолжает увеличиваться, как и различия в доходах внутри стран [см.: 14].
Все эти и многие другие аналогичные цифры обобщил лауреат Гонкуровской премии, экономист и романист Эрик Орсенна в интервью, взятом у него Моник Атлан и Роже-Полем Друа. Он утверждал, что недавние преобразования пошли на пользу лишь исчезающе малой доле населения мира; ее истинные размеры ускользнут от нас, если наш анализ будет сводиться к изучению средней выгоды, полученной верхними 10 процентами населения, как мы обычно поступали всего десять лет назад [см.: 8, р. 384]. Для того чтобы понять механизм происходящей на наших глазах мутации (отнюдь не являющейся просто одной из «фаз цикла»), необходимо рассмотреть верхний 1 процент, а может быть, даже верхнюю 0,1 процента населения. Не сделав этого, мы упустим реальный итог изменений, состоящий в размывании «среднего класса» и превращении его в «прекариат».
Эта гипотеза подтверждается всеми исследованиями, как посвященными какой-либо конкретной стране, так и имеющими более широкий охват. Однако, помимо этого, все авторы сходятся еще и на том, что почти во всех странах мира быстрыми темпами возрастает неравенство, а это означает, что богатые, и в первую очередь очень богатые, становятся еще богаче, в то время как бедные, и в первую очередь очень бедные, становятся еще беднее — как правило, в относительном, но все чаще также и в абсолютном смысле. Более того, богатые люди становятся еще богаче просто потому, что они богаты. Бедные же люди становятся еще беднее просто потому, что они бедны. В наши дни углубление неравенства обуславливается его собственной логикой и импульсом. Ему не требуется какой-либо помощи, стимулов или толчков извне. Представляется, что социальное неравенство сегодня как никогда приблизилось к тому, чтобы превратиться в первый в истории вечный двигатель — который после бесчисленных неудачных попыток наконец-то удалось изобрести и привести в движение. Это второй факт, заставляющий нас взглянуть на социальное неравенство с новой точки зрения.
Еще в 1979 г. исследование, осуществленное Институтом Карнеги, ярко продемонстрировало то, на что указывали многочисленные доступные на тот момент факты и что регулярно подтверждал опыт повседневной жизни: будущее каждого ребенка в первую очередь определяется социальными обстоятельствами, тем, где он родился, и местом, занимаемым его родителями в его родном обществе — а вовсе не его способностями, талантами, упорством и настойчивостью. Шансы на то, что сын юриста крупной компании к сорока годам будет получать доход, который обеспечит ему место среди богатейших 10 процентов жителей страны, в 27 раз превышали соответствующие шансы сына мелкого чиновника, то получающего работу, то теряющего ее (несмотря на то что оба отпрыска сидели за одной партой в одном классе, получали одинаковые оценки, учились одинаково прилежно и обладали одним и тем же коэффициентом интеллекта); при этом его одноклассник имел лишь один шанс из восьми на получение хотя бы медианного дохода. Менее чем тридцать лет спустя, в 2007 г., ситуация намного усугубилась — пропасть расширилась и углубилась, став менее преодолимой, чем когда-либо прежде. Согласно исследованию Управления Конгресса США по бюджету, совокупное состояние самого богатого 1 процента американцев составляет 16,8 трлн долларов, что на 2 трлн больше, чем совокупное богатство нижних 90 процентов населения. По данным Центра за американский прогресс, в течение этих трех десятилетий средний доход нижних 50 процентов американцев вырос на 6 процентов — в то время как доход верхнего 1 процента увеличился на 229 процентов [13].