Несколько парней звонили в квартиру на третьем этаже, за железной дверью было тихо, никто не отвечал. Один выхватил блестящую фомку, и ловко орудуя, открошил штукатурку под железным каркасом возле замка, в отверстие стал виден язычок, подтолкнул его - дверь отворилась. Вместе ворвались в прихожую и разбежались по комнатам, вещи лежали в полном порядке, значит, хозяина не было. Старший, выхватив из холодильника пиво и откупоривая, набрал номер на сотке.
--Ало? Это я. Его нет. Двоих? Понял тебя, понял.
Повернулся и коротко скомандовал:
--Двое в засаде, остальные за мной. - перевернул бутылку, выливая недопитое, шипящее пиво в раковину.
Кошенов накручивал номеронабиратель, в экстренном порядке обзванивая знакомых, наводил справки: куда мог провалиться Атамбай почти мгновенно? Час назад оторвался от наблюдения, весь город поставлен на уши - пропал! Такой прыти от интеллигентного, спокойного Атамбая не ожидали. Сказать по правде, было в нем всегда что-то светское, холеное, каким образом он уживался среди "Серых волков" - загадка. Никогда не слышали от него феню, а если, бывало, ругался - то сдержанно и стеснительно. Али Кошенович выглядел раздосадованным. Своей скрытностью и непонятностью Атамбай и прежде вызывал подозрение, но Мурка с Шерифом пригрели "Святого Павла", вот и благодарность грянула!
Грек на секунду заскочил домой, забыл в тумбочке документы на машину, и тут его застал звонок Кошенова, он интересовался результатами поиска.
--Какие там результаты! Залег, он залег! Люди с ног сбились! Ты, Али Кошенович, звондай по всем каналам, только осторожно, лишний шум ни к чему! А я на связи. Вот бухгалтер! Как утонул! - проорал в трубку.
И вдруг его осенило.
--Слушай, Кошенович, кажется, я знаю, где он! Ну - точно! Твою мать, как я сразу не допёр? Продолжай на всякий случай, а я пробью свою идею! Грек бросил телефон и устремился на выход.
Из кухни несло жареным мясом и картошкой, тетя Валя готовила бефстроганов. Наперерез Греку вышла из туалета Юля и кинулась к нему, сцепив руки замком на его шее.
--Куда? Не отпущу! - пошутила, осыпая его поцелуями.
Грек разжал замок и грубо оттолкнул её.
--Некогда! Обедайте без меня! - Но в дверях остановился, и мягко поправился: - Извини. Я задержусь на работе, хорошо? Я тебя люблю! - сделал глазки, послал воздушный поцелуй и стремительно слетел с лестницы, стремительно, но беззвучно.
Узнав, что ехать придется на Сыр-Дарью в Майли-тугай, водитель жигуленка от поездки наотрез отказался, и только получив от Атамбая вперед наличными сто пятьдесят баксов - согласился без радости. Гонять машину по пыли, по бездорожью, на вечер глядя - удовольствие не из великих. Сколько таксистов пропадает! А тем более, что ехать в такую глухомань. Он опустил левую руку и незаметно пощупал приготовленную для таких случаев монтировку, спрятанную между дверью и сидением. На месте. Парень то на вид смирный, глаза грустные, но кто его знает...
Когда забуксовали в прибрежном дарьинском солончаке, Атамбай принял решение дальше топать пешком, осталось километра два, зато полного бездорожья. Шлепнул шоферу на панель приборов добавочные двадцать долларов, помог вытолкать машину на разбитую колею, и когда жигуль, безбожно воя, скрылся за поворотом - с сумкой стал продираться сквозь густые заросли саксаула, джантака, джангиля, валежника.
Витя был дома и оказался трезвым, редкая удача! Атамбаю обрадовался, и особенно обрадовался предстоящей выпивке, без которой тот не являлся. Сразу захлопотал с костром, схватив топор, принялся рубить ветки стального саксаула.
--Иди сюда! - подозвал Атамбай, спуская сумку в землянку. - Не суетись, Витя. Костра не нужно.
--Как так? - удивился тот. - Чаек сварганим, попьешь с дорожки.
--Не надо!
--Ну, смотри сам. А то - я скоро!
--Костер жечь не будем.
--Да что случилось? - теперь только он обратил внимание на усталый, встревоженный вид Атамбая.
--Садись! - предложил Атамбай. - Витя, у меня неприятности. Очень большие. Тебе лучше уйти к соседям. Ну, к бичам твоим.
--Расскажи, давай толком, а потом я решу, куда идти. Идет?
--Ладно. Идет. - Атамбай задумался, почесывая лоб. - Короче, так. Меня разыскивают, если найдут - убьют.
--Менты? Проворовался, что ли, бухгалтер?
--Какое! Если бы менты. Гораздо хуже! Бандиты ищут!
--Та-ак! Не стану спрашивать за что - все равно не скажешь. Да это и не важно. - Помолчал. - Та-ак! - повторил снова. - Ладно! У меня тут кое-что припасено для торжественного случая, кажется, случай наступил. Не дрейфь, бухгалтер! Как там говорят? Прорвемся? Прорвемся!
Он поднялся и охнул, схватившись за почку, пару раз согнулся-разогнулся и отправился в ближайшие кусты. Там, с помощью лопаты откопал яму, вынул большой полиэтиленовый сверток и притащил к землянке. Развернул - положил перед Атамбаем жирно смазанный автомат Калашникова с двумя набитыми рожками, и двуствольный обрез с пятью патронами шестнадцатого калибра.
--Откуда!? - изумился Атамбай, рассматривая сюрприз, проводя пальцем по оружейному маслу, стекающему со ствола.
--Откуда? - переспросил Витя, улыбаясь. - От верблюда! Думаешь, бичи только водку пить умеют? Во-от. Для начала хватит, а там - как бог даст.
--Ты даешь! - качал головой Атамбай. - У меня дома тоже вальтер в тайнике. Но домой нельзя. И стрелять я толком не умею, баловался иногда, было дело, а так...
--С обреза стрелять легко. - успокоил Витя. - Как с обычного ружья. Два патрона в ствол - пали. Патроны береги, пять штук, больше нету. Между прочим, картечь.
--Может, не придется...
--Дай то бог.
--Вить, а может, тебе лучше действительно уйти? К чему такие приключения?
--Эх, Атамбай, Атамбай! Высоко ты меня ценишь! И отца твоего знаю много лет, и тебя. Как потом общаться будем? Да не бойся, говорю - прорвемся!
Они тщательно протерли оружие, вымыли руки, поели хлеб и консервы, привезенные Атамбаем, помидоры с огурчиками.
--Может, сто граммов? - предложил Атамбай.- Винчика.
--Не, - отказался Витя, - не хочется. - и жадно сглотнул слюну. Потом!
Спать легли рано, Атамбай включил радио, послушал пять минут, и выключил. Никакая информация не воспринималась, в голову лезла тревожная дребедень. Долго ворочался, сопел, хлопал глазами в темноте и заснул к утру. Рядом спал Витя.
Рано утром позавтракали теми же консервами, попили воды.