Когда Нурлыбаев по асфальтовой дорожке проходил мимо песочницы, из-под детского грибочка, раскрашенного ультрамарином, поднялся мужчина и преградил путь.
— Самал Каримович?
— Да. А в чем дело?
Дальнейшее произошло стремительно. Мужчина выхватил пистолет, на конце которого накручен глушитель, шагнул назад и из ствола, направленного в грудь Нурлыбаева, вырвался клок пламени. Нурлыбаев стал заваливаться на бок, и, пытаясь устоять, вытянул руки, желая дотянуться до незнакомца. А новые и новые огненные толчки отбрасывали, крушили, пока не свалили, и он не замер. Мужчина сменил обойму, передернул затвор, контрольные пули выпустил в голову Нурлыбаева и бросил пистолет рядом, а сверху — шелковые перчатки. Напуганные очевидцы жались к стенам домов, незнакомец, никем не остановленный, перебежал улицу и прыгнул в белые жигули с заляпанным номером. Через три квартала пересел в джип чероки и окончательно скрылся. Полтора часа труп мокнул под дождем, пока бригада оперативников и следователей производила мероприятия. Когда джип подкатил к аэропорту, заканчивалась посадка на рейс Астана-Стамбул. С новыми документами убийца полетит в Турцию, оттуда — бельгийским гражданином — в Бельгию.
Чероки дождался, пока рев самолетных двигателей не превратился в чуть слышное жужжание, и на малой скорости двинул в город.
7
— Не надо штормить, Турехан Абсаматович! — раздраженно прикрикнул Кошенов, меряя кабинет из угла в угол, грузно ступая по мягкому ковру. Возле аквариума сидел Грек, полковник стоял посреди комнаты, и был взбешен. — Ну, пролетели мы, пролетели! Пол тонны дури — не кило конфет! Вам то, что волноваться? Прикрыты со всех сторон! Майора с лейтенантом нет, официально в командировке не числились! Почему оказались в Уральске? Откуда вы знаете! Была их частная инициатива, вы не обязаны следить, чем занимаются подчиненные в свободные дни! Ни менты, ни шофера, никто не знал, что камазы загружены наркотой!
— Мне волноваться нечего?! Погибли друзья, которых я сам, по собственной тупости, отправил на тот свет! Надо было догадаться, что за барит возит паршивая фирмёшка!
— Свидетелей нет! Вину взял на себя парень аульский, Алмаз! Но и тот до конца не знает правду! Через своих людей мы держим ситуацию под контролем!
Кошенов раздражался больше и больше, ему бы выпнуть любвеобильного на проституток мента, и закончить ненужный разговор, а приходится сдерживаться из последних сил! Святой Серафим! Друзья у него погибли, товарищи! А тут убытки многомиллионные! Как теперь с афганцами разговаривать? Стрельба начнется! Столько лет было чики-чики!
Турбай чуть не трясся в ярости.
— В ловушку загнали!? То пленка, то дочке приветы, теперь наркота?
Грек, до сих пор молчавший, поднялся, подплыл к Турбаю и тихо, даже очень тихо, почти в ухо, пригрозил:
— Слушай сюда, человек! Не в кипишь дела, давно по тебе селедка плачет! Забыл про Шерифа? А по поводу Уральска — малявы от старшего дворника не будет. Живи пока. Сказали же — ничего у ментов нет. А у нас — есть!
Они вперились друг другу в глаза, не мигая. Турбай тоже тихо, четко выговаривая слова, ответил:
— За людей — не прощу! Поговорим позже!
Повернулся и направился к выходу, гулко хлопнул дверью. Кошенов по-прежнему мерил кабинет и молчал. Этот ненормальный полковник — хлопотный кадр, конь необъежженый! Конечно, врюхался по самые помидоры и никуда не денется, но повозиться придется, нужная фигура на доске. Иметь в руках областную ГАИ, контролировать передвижение грузов — ого, Мурка скажет спасибо! Кошенов вздрогнул. А если не скажет? А если этот псих доложит кому надо? Хотя, с другой стороны, у него своих прав достаточно. Не рядовой все-таки! Но вдруг с Турбаем не сладится, не срастется — придется ответить по полной программе. Именно он настоял на привлечении полковника к перевозке дури, но так, чтобы тот ничего не знал. Именно он настоял на шантаже, торгуя Шерифом, хотя у братанов другое мнение: как говорил Доцент в фильме «Джентельмены удачи» — бритвой по горлу, и в колодец! Да нет, должно срастись! Во всяком случае, понимает ведь, что судьба дочери в его руках!
Затренькал телефон, Кошенов устало поинтересовался:
— Да? А? Клеопатра Алексеевна? У меня сидит, здесь. — кивнул Греку. — Ну, хорошо, хорошо. Сейчас будем. — положил трубку. — Поехали! Мурка ждет!
В машине включил магнитофон, из колонок вырвалась национальная мелодия с аккордами домбры и кобыза, мужчина красиво пел грудью.
Грек громкость убавил, децибелы стучали по барабанным перепонкам.