Мурка поинтересовалась, кивнув на пакет:
— А это? Что там?
— Проценты. — ответили гости, и собрались уходить.
Грек пакет приподнял, оценивая на вес, и перевернул. Мурка отшатнулась: на стол упали отрубленные кисти рук, ручьи крови разбежались по столу. Подавив замешательство и брезгливость, просипела посланникам:
— Передайте Батырхану — расчет!
41
Флигелек был заперт изнутри, пожилая хозяйка редко наведывалась к постояльцу, но он, однако по привычке задвигал шпингалет на хилой двери. Выглянул в пыльное окошко — в огороде цвели помидоры, алела на грядках обработанная клубника, дальше, вдоль забора — растянулся густой малинник. Раз в месяц квартирант отдавал бабке три тысячи тенге, и оставался полным хозяином аккуратной, побеленной времянки.
В майке отполз от окошка к табурету, на котором валялись шприцы, черная ложка, обрывки газеты «Шара-бара», опрокинутая пустая бутылка водки. Спичками прожег иглу на шприце, выкачал из ампулы морфин, и, поработав ладонью, чтоб вздулись вены, с вожделением проткнул тонкую синюю жилу. Выдавил дозу, выдернул шприц, начал ощущать прилив бодрости, которая обычно предшествовала гону, когда он, начиная уезжать — грузил чужие уши байдой.
На раскладушке сидела полуобнаженная женщина и наблюдала за его возней. Наблюдала, как он приходил в себя, как засветился румянец на щеках, как губы расплылись в самодовольной улыбке, когда взглянул на неё.
— Баян негодный. — сказал, отшвыривая шприц к дверям. — Третий раз одним ширяюсь! На прошлой неделе подсел на измену — не представляешь, что это такое. Кайфоломщик один облом устроил. Но теперь ништяк! Сначала не догнался, а теперь ништяк.
Женщина покачала головой.
— В кого ты превратился?
— А что?
— Олень упыханный! У тебя глюки в глазах!
— Имею право! Два дня выходной.
— Зря я пришла…
— Почему?
— Ты же давно не мужчина! По началу был зверь, а сейчас…
— Ну-ну! Оттрахаю знаешь как?
— Да пошел ты! — она поднялась с раскладушки и оделась, намереваясь выйти.
— Стой! — Цаца поднялся с колен и встал в рост. — Стой, говорю!
— Убери грабли!
— Стой, сука! — заломил руку так, что Юля вскрикнула.
Отчаянно сопротивляясь, вырвалась и выхватила и сумки маленький белый пистолет, подаренный Греком. Цаца отпрянул:
— Ты чё, масть рогатая?!
— Уйди лучше, Саша.
— Ты чё, Юлька!? Ну не хочешь — не надо! В следующий раз тогда!
— Придурок! — она медленно пятилась к двери.
Возле двери на мгновение отвернулась, и в этот момент подскочил Цаца, накинул на шею колготки и начал затягивать удавку. Она выронила пистолет, захрипела.
— Месалина, Мессалина! — бормотал Цаца, напрягаясь изо всех сил. — Была Мессалина, и нет её!
Юля теряла сознание, но в дверь застучали, Цаца с испугу выпустил жертву, отлетел в сторону и стал лихорадочно напяливать одежду. Юля, с трудом приходя в себя, подняла пистолет и сунула обратно, в сумку.
— Саша! — настойчиво звала хозяйка, тарабаня безостановочно. — Тебя к телефону зовут! Я сказала — ты дома! Выходи!
Цаца метнулся к крану, плеснул на лицо, на волосы холодной воды и потряс головой, брызгая и фырча.
— Сейчас! Сейчас открою!
Когда открыл — Юля шмыгнула под носом у хозяйки и устремилась к воротам, на выход.
— Кто звонит? Почему не на сотовый?
— А я почем знаю?
Пошла впереди него — к дому, где стоял телефон, Цаца следом. Сзади наблюдал за её шеей: старческой, дряблой, смуглой. Она маячила перед глазами — Цаца сжимал колготки в кармане брюк. Голова на этой шее тряслась из стороны в сторону, точно торчала на пружине, и вызывала раздражение. Цаца отвернулся, потупился, но опять свернул взгляд на морщинистую шею.
В доме поднял трубку и прислушался, на том конце кто-то сопел и ждал.
— Алё? — спросил, присаживаясь на стул.
— Ну ты чё, тля, мобилу не берешь? — проорали там рассерженно. — Отключил, что ли?
— Батарея наверно села.
— Твою мать! Быстро, хватай тачку и в офис!
— Что стряслось? Разве у Мурки не день рождения? У нас ведь выходной!
— Быстро, быстро! Некогда базарить! Нападение!
Когда Цаца подъехал к офису, все находились уже там. Помещение выгорело дотла, очевидцы рассказывали, как из проезжающей машины преступники выпустили то ли гранату, то ли ракету. Некоторые показывали полицейским, что машина эта — белая жигули, другие утверждали — иномарка. По случаю дня рождения Мурки — офис пустовал, даже охранник, в сорокаградусную жару — отлучался испить пива в ближайшем магазине. Большого прока от ментов никто не ожидал. Тут крутились и каэнбэшники. Ромейко в сторонке задавал вопросы Муратидзе.