Козыбаев видел, как затягивается сигаретой человечек, как, сузив глазки, быстро шнырял ими по сторонам, готовый на все. И дождавшись, когда он в очередной раз заглотил порцию дыма — не помня себя — ринулся на него. Доли секунды растянулись в вечность. Он смотрел на себя со стороны — как в фильме с пониженной скоростью: перебирали шаг и спотыкались ватные ноги, безумно медленно руки тянулись к руке с гранатой. И в мгновение время приобрело естественное свойство. Козыбаев со всей силы удерживал сжатым кулак террориста, а тот, выронив сигарету, свободной рукой испуганно и истерично тыкал его ножом в живот, в ребра, в бедро, в грудную клетку. А он что есть мочи рвал попавшееся ухо шахида зубами, кромсал его — отвратительное, полуоторванное и кровавое. И подскочили наконец другие мужчины, опомнившиеся и осознавшие момент, и вырвали окрашенный красным нож, и заломили свободную руку, а ту, что с гранатой, помогая Козыбаеву — перетянули, перемотали подвернувшимся скотчем так, что бы шахид не разжал кулак со смертью. Камикадзе жалобно выл, стонал, яростно метался, не в состоянии справиться с навалившимися мужиками, откушенное, почти оторванное ухо болталось, обильно брызгая кровью.
Козыбаева перевязывали стюардессы. Жанат, члены делегации, командир лайнера склонялись над ним в благодарности. А через сорок минут подлетали к пункту назначения. Во Франкфурте встречали скорая помощь, полиция, военные, журналисты. Раненого отправили в госпиталь, террориста — с замотанным в скотч кулаком, с зажатой гранатой — толкнули в фургон спецслужб Германии и с сиренами увезли.
24
Самое сложное в этом мероприятии было — переплыть Пяндж и проскочить незамеченными сквозь посты российской пограничной дивизии. Через реку переправились ночью, а с пограничниками оказалось сложнее, они давно научились разгадывать хитрости контрабандистов, боевиков из религиозных движений, талибов, беженцев. И, тем не менее, опытный проводник провел группу без единой стычки. Почихан лично хотел убедиться в надежности маршрута по горным тропам, убедиться, чем этот маршрут выгоднее остальных. Слишком важным и ответственным будет груз, не хотелось рисковать.
Когда благополучно миновали российские кордоны, в Таджикистане, высоко в горах — ждал новый проводник, горячая еда и лошади. Последнее обстоятельство оказалось кстати: Почихан подвернул на переправе ногу, каждый шаг давался с болью. На лошадях они взбирались выше и выше, под облака, задыхаясь разреженным воздухом, часто останавливаясь на привалы. Даже орлы здесь редкость. Вокруг — немыслимо объемная, не сравнимая ни с чем красота, нетронутость и непорочность. Черные скалы в снежной оправе тысячелетиями гранились дождями, ветром и солнцем. Природа создала шедевры ювелирного искусства циклопических масштабов. Очень часто лошадей вели под узду: звериная тропа пролегала по кромке бездонной пропасти. Оступишься — и до-олго падать в свободном полете!
Иногда приходилось спускаться к подножию, к редким соснам, к ореховым рощам, к долинам, в которых — на сколько доставало зрения — алели тюльпаны, а еще ниже — маки. В свернутых зеленых листочках тюльпанов серебрилась влага, утренняя роса, и путники, припадая к земле, губами стряхивали её в рот. Переходили стремительные и многочисленные горные речушки, звонкие, чистые, наполненные маринкой, петляющие среди валунов — и снова устремлялись ввысь — на встречу кекликам, архарам и снежным барсам.
Почихан ехал за проводником, следом сын Камалбек и двое слуг. На зеленом лугу Почихан остановился и спешился, за ним остальные. Выбрали место, расстелили платки и упали на колени совершить утренний намаз. Стреноженные лошади паслись рядом.
— О, Алла, бесмилля… — Почихан шепотом читал суру «Фатиха» из Корана, то истово простираясь на земле, то так же истово отдавая поклоны, сложив ладони перед собой, и восхваляя Аллаха, Его величие и всемогущество. Остальные делали то же самое.
После этого пили чай с сыром, жевали подкопченную баранину с лепешками. Костерок из веток боярышника весело трещал, белый дым поднимался струйкой, не тронутой ветром.
— Смотри, отец! — отложив кружку, тревожно сказал Камалбек.
Далеко-далеко, ничтожными точками, по саю ехали всадники. Только Камалбек, с его молодым острым зрением, мог их заметить. Почихан достал бинокль и долго изучал неизвестных.
— Они вооружены.
— Может быть, чабаны? Или охотники?
— Может. Нам не нужно встречаться. Уходим!
Быстро собрались, слуги затушили костер, Почихан подтянул сбрую, волоча поврежденную ногу, и влез на лошадь.
— Живо, живо! Они видели дым и направляются к нам!
Опять дорожка повела вверх, теряясь в зарослях колючей ежевики. Иногда на крутых склонах, когда плоские камни сыпались из-под копыт, и лошади, спотыкаясь, готовы были сорваться в тартарары — наездники опасливо вынимали ноги из стремян. Так в случае чего можно успеть выпрыгнуть из седла.
Они то ехали, то шли, а неизвестные не отставали. Надолго терялись с глаз, пропадали, и тогда Почихан облегченно вздыхал, но затем снова появлялись. Изредка с их стороны доносились далекие хлопки, вернее хлопочки — выстрелы в воздух. Но нужно идти вперед, не ввязываться в истории, не хватало только вступить в бой. Двое суток продолжалось преследование, затем они окончательно оторвались.
Через несколько дней добрались до Казахстана. На ночевку остановились в юрте семьи чабана где их ждали — в зеленой долине реки Чу. Здесь переоделись, отдохнули, поели бешбармак и напились кумысу, а утром, щедро расплатившись с хозяином, на его машине — выехали в Тараз, оттуда в Шымкент.
Точно в оговоренное время Почихан с Камалбеком постучались в знакомый кабинет.
— А-а! Наконец! — Мурка радостно поздоровалась, кроме неё здесь ни кого не было. Подняла руку и взглянула на часы. — Как добрались? Все ли благополучно?
После обмена приветствиями Почихан рассказал о приключениях, и резюмировал:
— Я не зря тратил силы, пройдя маршрут. Теперь убедился: груз надо переправлять именно таким способом. Нет ни полиции, ни пограничников, ни таможенников, ни военных. Точнее, есть, но в случае опасности товар успеваешь припрятать, а от погони уйти. Можно укрыться даже от вертолетов.
Потом Мурка выложила свои успехи.
— Пробуем получить то, что хотели. Ульбинский комбинат через о-очень высоких людей организует продажу таблеток. Но дорого. Запросили гораздо дороже, чем мы рассчитывали.
Назвала цену. Почихан морщился, жевал губу, и согласился.
— Ладно. Для начала — пусть, а дальше посмотрим.
— Таблетки в свинцовых контейнерах. Рассчитываться и принимать груз будем в Усть-Каменогорске. Детали обговорим. Ну, что? Продавцы и покупатели готовы, маршрут намечен, средства — кстати, о средствах. Возить такие суммы наличными опасно. Чего я не натерпелась, пока привезла тебе четыре миллиона! Подумай о безопасности, Почихан. Главное — о секретности. Не мне тебя учить.
Они долго говорили, то кивая друг другу, то отрицательно размахивая руками, но сходились в главном — сделка состоится.
Гостиница находилась рядом с мостом через Иртыш, в красном пятиэтажном доме, на первом этаже работал продуктовый магазин. Прежде здесь располагалось общежитие, но и тогда сдавали комнаты командировочным или даже местным — за хорошую плату, для проведения ночи с любимой. И паспорт не требовали. Номера бедные: голые стены, пошарпанная мебель, протертый линолеум, грязный туалет в конце коридора. Не пятизвездочный отель.
В четырнадцатом номере, за запертой дверью, сидели несколько мужчин, на вид обычные командировочники: вечно голодные, плохо глаженные, с серыми воротничками на рубашках и вчерашней щетиной на щеках. Двое достали большой полиэтиленовый пакет с рисунком «Marlboro», и передали другим. Те высыпали содержимое на стол.