Тут в разговор вмешивается Поль Аллар, только что присоединившийся к обществу:
— Что я слышу, княгиня? Вы решили давать этому баловню судьбы уроки истории? Потрясающе! С чего ж вы начнете?
— А как бы вы, человек премного в этой материи искушенный, поступили на моем месте?
Аллар окидывает молодого актера внимательным взглядом.
— Я бы начал с рая.
— Чудесно! Я воспользуюсь вашим советом. А что вы на это скажете, дерзкий варвар?
— Кого мне предстоит сыграть: Еву, Адама или змия?
— Лучше всего яблоко, — чарующе улыбается Аллар.
— Нет! — протестует старуха. — Не думаю, чтобы молодому человеку по душе пришелся такой насильственный раздел.
Тогда Клуар, еще живей раскачиваясь на кончиках пальцев:
— А почему бы и нет? Яблоко содержит кучу витаминов и легко делится на части.
А Ноден:
— Жан! Простите, княгиня, но прежде чем Клуар будет разделен и съеден, мне б хотелось сказать ему пару слов. Жан, позволь на минуточку.
И, когда они вместе с Уайтом отходят к закрытой со стороны улицы витрине, снимает очки и, протирая их, говорит:
— Послушай внимательно, Жан.
— Слушаю. Ох, мистер Уайт, до чего ж вы высокий! Хотел бы я быть таким, как вы!
Уайт толкает локтем Нодена.
— Слыхал? Ведь это первая фраза, с которой должен начаться диалог мальчика с тем типом. Фантастика!
Но Клуар не понимает, в чем дело, поэтому его бегающий взгляд становится настороженным.
— Жан, — говорит Ноден, — у меня есть для тебя новая роль.
— Да? По улицам много шляться?
— Прежде всего много работать. Речь идет о театре.
Невероятный, но совершенно очевидный факт: бледное лицо Клуара до корней волос заливается румянцем.
— К октябрю я должен подготовить прапремьеру новой пьесы Уайта. Три персонажа. Одного сыграешь ты.
Румянец на лице Клуара приобретает такой интенсивный оттенок, что кажется, из-под кожи вот-вот брызнет кровь.
— Нет, — бормочет он, чуть запинаясь, — не может быть. О Боже! никогда не поверю. Неужели это правда, мистер Уайт?
— Если вам подойдет роль.
— Ой, наверняка подойдет! — Жан говорит все быстрее и все сильней запинаясь. — Если Робер хочет меня взять. Он знает. И вы согласны? О Боже, я буду играть в настоящем театре, буду ходить по сцене, говорить перед живыми людьми… Робер, снится мне это, что ли? Такое счастье! Извините, но я, пожалуй, проедусь.
И, не прощаясь, бросается к двери, распахивает ее и исчезает. Почти тотчас же с улицы доносится шум мотора.
— Он очень быстро ездит? — спрашивает Уайт.
— У него отличная реакция, — отвечает Ноден. — Все будет в порядке.
Уайт почесывает кончик носа.
— Кажется, образ этого парня мне придется основательно обдумать. И девушки тоже.
— Ба! — на это Ноден,
— Что случилось? — подходит к ним Аллар. — Вы сказали ему что-то обидное?
— Наоборот, — говорит Ноден.
— Он вернется?
— Боюсь, что нет. Он просил на всякий случай перед всеми за него извиниться: вспомнил про какое-то неотложное дело.
— Наконец-то можно глотнуть свежего воздуха, — говорит Ортис, когда, по-прежнему держа Франсуазу за руку, выходит на улицу. — Ты очень устала?
— Да нет же! — отвечает она тихо и с той же мягкой интонацией, которая так поразила его и взволновала в первую ночь, — нисколько я не устала.
Уже наступили сумерки, но еще не ночь, поздние весенние сумерки, магазины на перекрестке Бюси закрыты, прохожих мало, но много стоящих впритык к тротуарам автомобилей, на тротуарах и в водостоках обрывки бумаг и привядшая зелень. Попахивает рыбой. А репортеры, которым известно о неукротимых приступах ярости старикана, если ему не в пору заступить дорогу, держатся на почтительном расстоянии от избранников судьбы, как шпики украдкою прилипая к холодным стенам окутанных сумраком домов, либо, когда те приостанавливаются, ныряя в темные подворотни или прячась за оставленными на улице машинами, ни на миг не упуская из виду редкостную дичь, невидимые и алчные, как гиены, учуявшие падаль, как сонм отвергнутых любовников и еще, пожалуй, как поднаторевшие в уличных схватках бойцы — то прижимаясь к холодным стенам старых домов, то рассыпаясь по подъездам и подворотням.
— В таком случае, если ты действительно не устала, — говорит Ортис, выпуская руку Франсуазы, — жаль, что мы не отправились куда-нибудь с Алларом.
— Да нет же! — отвечает Франсуаза. — Почему?
Они как раз проходят мимо бистро на углу улиц Мазарини и Дофина, Франсуаза останавливается в полосе света, падающего из его шумного нутра, открывает сумочку, что-то в ней ищет и наконец вынимает продолговатый листок.