Тем не менее мне представляется целесообразным начать эту теоретическую актуализацию социализма с того пункта, в котором я уже ранее приступил к реконструкции его социально-теоретических предпосылок; ибо в конечном счете намерение указать тот локус в обществе модерна, где социальная свобода найдет для себя в будущем институциональное место, составляет ключевой момент во всех практических усилиях первоначального социалистического движения. Как мы видели, все без исключения мыслители этого движения разделяют убеждение в том, что социальная причина сугубо индивидуалистического понимания свободы, а тем самым и внутреннего раскола в системе легитимации нового, либерального строя заключается в поведенческом принуждении, оказываемом системой хозяйства, заставляющей всех своих участников следовать только собственным интересам и, соответственно, рассматривать каждого своего партнера по интеракции сугубо как своего конкурента. Хотя вначале еще остается значительная неясность относительно того, как следует понимать в частностях утверждающееся как раз теперь с большим динамизмом рыночное хозяйство — некоторую ясность внесет здесь впоследствии только Маркс своим анализом капитализма95 — однако социалисты все же едины между собой в том, что требуется радикальное преодоление индивидуализма, в первую очередь в хозяйственной сфере, если намерение примирить свободу и братство, а тем самым — сделать общество «социальным» должно вообще иметь виды на успех. В этом отождествлении подлежащей созданию солидарности с измененной системой хозяйства, социальной свободы — с кооперативной экономикой следует видеть причину того, что в социализме уже вскоре после его возникновения могли видеть (как извне, так и изнутри движения) только лишь программу экономической политики, поскольку в социалистическом движении господствовало убеждение, что силы нарастающей десоциализации и индивидуализации коренятся исключительно в новом, капиталистическом строе хозяйства, отсюда без обиняков заключали, что с заменой в одном лишь этом месте индивидуальной свободы свободой социальной уже были бы созданы также все необходимые предпосылки для установления солидарных отношений между членами общества. В обозначенном здесь умозаключении, имеющем определяющее значение для традиционного социализма в целом, следует, с моей точки зрения, сделать два независимых друг от друга пересмотра, если мы хотим вновь сделать его устремление плодотворным для нашего времени. Первый пересмотр касается характера развитых теоретиками уже в то время представлений о перестройке хозяйственной системы (1), второй — общего замысла мыслить свободы будущего солидарного общества вообще только лишь в категориях социальной свободы, имеющейся в экономической сфере (2). В этой главе я обращусь к анализу первой из этих двух необходимых поправок, с тем чтобы затем в следующей, четвертой главе рассмотреть вопрос о свободном строе будущего, именуемого «социалистическим» общества. Затем в ходе этих двух обсуждений выяснится, что коррективы в пределах этого хозяйственно-политического средоточия первоначального социализма делают одновременно необходимыми также изменения в двух других его теоретических предпосылках, а значит, как в его понятии истории, так и в его глубинной модели общества.
Может быть, о самых первых социалистах еще можно сказать с некоторым герменевтическим благоволением, что они понимали свои наброски как экспериментальные пробы пространства свободы, которое могла бы предоставить вновь возникшая среда рынка для расширения солидарных и кооперативных отношений между его участниками; во всяком случае, инициативы Оуэна по учреждению производственных товариществ и разрабатывавшиеся преимущественно во Франции планы обеспечения при помощи центрального банка честного распределения стартового предпринимательского капитала, идущего во благо прежде всего низшим слоям населения, направлены, в сущности, на то, чтобы превратить трудящиеся массы в форме самоуправляющихся кооперативов в сильных игроков на рынке, нормативно сдерживаемом мерами ценового регулирования и правовыми нормами. Если бы мы захотели использовать здесь понятие, вошедшее в оборот лишь намного позже, то сказали бы, что здесь речь шла преимущественно о стремлении при помощи «рыночно-социалистических» мер самого разного рода создать в экономической сфере предпосылки для социально понимаемой свободы96.
Хотя ретроспективно ввиду той резкости и брутальной динамики, с которой собственники капитала уже тогда начинали отстаивать свои интересы по сбыту товаров, это может показаться несколько наивным, однако это отличалось не только шармом смелого почина, но и имело преимущество установки learning by doing (учимся, делая (англ.)); участникам событий еще не было вполне ясно, с какой хозяйственной системой имеют дело их политико-интелллектуальные работы — скорее, несмотря на свою безграничную веру в закономерный прогресс, направленный к социализму, они вынуждены были испробовать сначала на практике, какую моральную нагрузку сможет выдержать рынок. Этот подход в пределах раннего социализма, еще заслуживающий, быть может, названия «экспериментального» подхода, принципиально изменяется только с появлением на арене Маркса, ибо молодой эмигрант уже вскоре начинает отстаивать, в споре со своими соратниками точку зрения, согласно которой рынок в той форме, которую он к тому времени получил, представляет собой целый ансамбль общественных отношений, из которого нельзя произвольно вычленять отдельные субъекты, руководствуясь при этом моральными представлениями. В качестве существенных элементов этой новой общественной формации Маркс — определенно самый одаренный экономист среди всех ранних социалистов — понимает наряду с отношением обмена, регулируемым законом спроса и предложения, частнокапиталистическое распоряжение средствами производства с одной стороны и принципиальное отсутствие собственности у создающего стоимости пролетариата с другой; по его мнению, все эти три элемента вместе взятые должны составлять неразрывное единство, «тотальность» в гегелевском смысле, которую он уже в своих ранних работах начинает обозначать термином «капитализм». Затем в работах Маркса лишь изредка встречаются намеки на возможность того, что капиталистический рынок все-таки в конечном счете представляет собой, быть может, не жестко сформировавшееся единство, а пребывающую в постоянных изменениях, допускающую изменения формацию институтов, возможность реформирования которой еще предстоит испытать при помощи повторных экспериментов97.
95
О значении и границах экономической теории Маркса см. Heimann,
97
В корпусе сочинений Маркса, в котором чаще всего речь идет о «капитализме» как «стальном кожухе» (Макс Вебер), великое исключение составляет его «Адрес на открытие Международной ассоциации рабочих», где он говорит о борьбе между «политической экономией среднего класса» и политической экономией «рабочего класса» за адекватный способ производства; в этой связи он называет «кооперативное движение» или «кооперативные фабрики» «великими экспериментами», как будто бы хотел признать здесь, что задача «контроля социального производства познанием и осмотрительностью (!) есть предмет экспериментальных испытаний (капиталистического) рынка: см. Karl Marx, “Inauguraladresse der Internationalen Arbeiter-Assoziation”, in: ders. / Friedrich Engels,