Если эти замечания очерчивают в общем виде, почему обновленному социализму следовало бы дифференцировать свое ключевое нормативное понятие и перенести его на социальные сферы, которые до сих пор он чаще всего игнорировал, то этого, разумеется, еще недостаточно, чтобы суметь уже теперь заменить старое, ограниченное в конечном счете перестройкой хозяйства представление о лучшей форме жизни новым, более внутренне сложным представлением, ибо для этого требуется намного больше, нежели только способность мыслить дифференцированные теперь подсистемы в более предпочтительном состоянии, допускающем возможность прироста социальной свободы. Для этого требуется, кроме того, наметить также некий образ правильного, адекватного взаимодействия этих подсистем друг с другом. Если, стало быть, социализм не желает отказаться от своей традиционной претензии на то, чтобы рисовать в сознании поддерживающих его исторических сил достаточно осязаемо наглядные очертания будущей формы жизни, чтобы пробуждать готовность к ее экспериментальному осуществлению, то при принимаемой им отныне предпосылке функциональной дифференциации, он должен суметь сказать что-то о той форме, в которой различные сферы социальной свободы должны будут гармонировать друг с другом в будущем.
Двигаться дальше в этом трудном месте нам могут помочь те интуиции, которые мы находим в отчетливом виде уже у Гегеля и слабое отражение которых мы обнаружили также в мышлении Маркса. Если мы будем искать в социальной философии Гегеля ответ на вопрос, как он представлял себе соединение сфер общества, различие которых он уже устанавливал с функциональной точки зрения, то неизбежно найдем намеки на такой ответ в используемом им образе живого организма, ибо каждый раз, когда он принимается за резюмирующее описание основанной на разделении труда структуры обществ модерна, то опирается, по-видимому, на представление о целенаправленном взаимодействии всех подсистем с целью сохранения органического целого. Социальные сферы должны относиться друг к другу так же, как органы живого тела, выполняя, согласно специфичным для каждой из них нормам, те операции, которые затем, взятые вместе, служат приоритетной цели воспроизводства общества. То, что может поначалу казаться загадочным во внутренней целесообразности такого процесса на основе разделения труда, а именно потаенная нацеленность оперирующих самостоятельно частей на функционирование целого более высокого порядка, станет сразу же понятным, если мы предположим в ней результат переноса свойств живых организмов на социальные сущности150. Если оставить в стороне вопрос о том, может ли подобная органицистская модель найти эмпирическое применение к прошлому и настоящему общества, что опровергается, по-видимому, целым рядом возражений151, то, несмотря на это, ее все же возможно принимать как стимул для нормативной оценки. Согласно этой модели, если должно иметь место здоровое, благоустроенное состояние общества, то различные общественные подсистемы должны относиться к приоритетной цели социального воспроизводства таким образом, чтобы суметь гарантировать ее беспрепятственную реализацию в основанной на разделении труда взаимозависимости, подобно органам в организме. Такое впечатление, что подобного рода идея предносилась взгляду Маркса всякий раз, когда он критиковал как недостаток всей предшествующей истории «неслаженное» отношение в ней между производительными силами и производственными отношениями152, ибо подобный диагноз кризиса — констатация постоянно воспроизводящейся диспропорции между двумя подсистемами — предполагает, что будущее бескризисное состояние общества описывается в категориях «органического» взаимодействия различных функциональных областей153.
150
Лучшее исследование использования Гегелем в его философии права представлений об организме провел Michael Wolff: “Hegels staatstheoretischer Organizismus: Zum Begriff und zur Methode der Hegelschen ‘Staatswissenschaft’”, in:
151
В отношении к Дюркгейму, систематически использующему аналогию с организмом, см.: Hartmann Tyrell, “Emile Durkheim — Das Dilemma der organischen SolidaritaSolidarität”, in: Luhmann (Hg.),
152
Такова знаменитая формулировка из «Предисловия» Маркса к его работе «К критике политической экономии»: «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества вступают в противоречие с существующими производственными отношениями или, что представляет собой только их юридическое выражение, с отношениями собственности, в рамках которых до сих пор происходило их движение. Из формы развития производительных сил эти отношения превращаются в оковы для них. Тогда наступает эпоха социальных революций». (Karl Marx, Zur Kritik der Politischen Ökonomie [1859], in: ders. / Friedrich Engels,
153
О представлении об организме у Маркса см. Lars Hennings,