В двух волнах – в первые послевоенные годы и во время мирового экономического кризиса с 1929 года – произошел рост политической радикализации общества, которая не миновала и генеалогию. Те, кто до 1914 года выступал за более сильное вооружение, в духовном и в военном плане, в том числе пангерманисты и националисты, считали, что ход и исход войны подтвердил правоту их позиции. Потому неудивительно, что их влияние росло среди интересующихся генеалогией, которые до 1918 года почти без исключения не принадлежали к социал-демократическому лагерю. Потому как знак определенной надфракционной солидарности национального лагеря можно рассматривать то, что в 1918 году на Двенадцатом общем собрании Бернхард Кёрнер был избран в исполнительный комитет Лейпцигского Центрального бюро. (Однако он никогда не принимал участия в заседаниях в Лейпциге и уже в 1919 году не был переизбран).
Но уже в 1920 году между Кёрнером и руководящими лицами Лейпцигского Центрального бюро началась ожесточенная и затянувшаяся на несколько лет полемика, вызванная изданным Кёрнером 32-й томом «Немецкой родовой книги», который вышел с двумя свастиками на шмуцтитуле. В своем предисловии к этому тому Кёрнер писал: «К людям, которые уже много лет назад в ясном понимании будущего заняли четкую позицию относительно определенных вопросов, относится покойный основатель и руководитель Немецкого союза Фридрих Ланге. … До тех пор пока еврейские властелины, все эти Хирши, Розенфельды, Коны, Каутские, Эйснеры, Мюзамы, Левины и все другие, как бы их ни звали, могли тиранить Германию, нельзя было и подумать о том, чтобы вспомнить о Белой расе. Многие из них симпатизируют еврейским головорезам в России... Мы получили кучу учреждений и ведомств..., но вот Имперского управления генеалогии у нас все еще нет,... Арийцы всех стран, объединяйтесь!» Три тесно связанных с Центральным бюро человека, статьи которых вошли в этот том, член правления доктор Карл В. Науманн из Лейпцига, Эрнст Мюллер из Лейпцига (впоследствии городской архивариус), и Петер фон Гебхардт (1888-1947) из Берлина, после этого посчитали уместным добиться у издательства, чтобы в начале книги были включены их заявления о том, что их сотрудничество не является «политической позицией относительно движения свастики». Кёрнер ответил по-своему и порекомендовал членам «Немецкого Роланда», «у которых есть примесь еврейской или цветной крови или состоящих в браке с женщиной такой крови, обращаться в... здешнюю местную группу Центрального бюро в Лейпциге, которая их, конечно, с удовольствием примет».
В 1922 году в номере 3 «Брошюр Центрального бюро немецкой исторической хроники личностей и семей» в статье под заголовком «О новейшей геральдике и генеалогии» появилась весьма жесткая критика идей Кёрнера и Гвидо Листа. Фридрих фон Клокке для этого заполучил в качестве сотрудников профессора доктора Фридриха Филиппи, отставного директора государственного архива (Мюнстер), директора библиотеки доктора Константина Нёрренберга (Дюссельдорф), и доктора Адольфа фон ден Фельдена (Веймар; одновременно члена правления Лейпцигского Центрального бюро). Клокке высказался против «нового учения о таинственном происхождении гербов из рун и их таинственной передаче из поколения в поколение некими избранными из загадочных «арманских» родов... и арийско-араманского расового вопроса... «Руководство по геральдике» доктора права Бернхарда Кёрнера на самом деле представляет собой продолжение труда по интерпретации магистра Гвидо Листа... . Вместо анонсированных ‘строго научных, основательных исследований’... это только искусство обольщения 'Путеводителя', что ведет к вздору и сумасбродству... Но также и ‘Немецкий Роланд, Союз национальной генеалогии’ в Берлине... усердно и методично занимается жуткой дезориентацией... У хранителей генеалогии как науки исчезает смех, когда они видят, как распространяется чепуха любой окраски и, как она, где только может, сводит на нет их добросовестные усилия».
Благодаря книготорговцу-издателю Дегенеру, который – не без сопротивления даже в Центральном бюро – дальнозорко и энергично выступил за солидную деловую основу, Центральное бюро было в 1921 году включено в договор с Немецкой библиотекой, который гарантировал ему ведущую библиографическую функцию для немецкоязычных стран и вследствие этого очень увеличил его значение. Количество членов Центрального бюро продолжало расти, и появились «особые кружки», т.е. местные группы, в нескольких немецких городах; несколько членов Центрального бюро были в то же время ключевыми фигурами в других генеалогических союзах. На Семнадцатом ежегодном общем собрании Центрального бюро именно представитель особого кружка в Магдебурге Шарр внезапно выступил с собственным предложением состава правления: председатель доктор Венчер – Берлин; заместитель председателя доктор Науман – Лейпциг; секретарь доктор Хольфельд – Лейпциг; заместитель секретаря фон Эренкроок – Магдебург; казначей Шпор – Лейпциг; заместитель казначея Фабиан – Галле. Мы цитируем из протокола: « Доктор Хольфельд просит об обосновании этого совершенно нового предложения, так как в нем видно явное недоверие к старому правлению. Председатель (Брайман) указывает на зафиксированное в уставе право предложения комиссии и на ‘обязательную норму' устава, что переизбирать нужно как минимум одну треть старого правления. Фон Эренкроок в противоположность этому представляет безусловную автономию общего собрания... Фабиан обосновывает предложение местных групп: Центральное бюро достаточно долго наслаждалось преимуществом несменяемости; и нет никакого ущемления заслуг долговременного правления, если теперь будет избрано радикально новое. Состоявшееся в Магдебурге предварительное обсуждение договорилось о делении на две части, так, чтобы Лейпциг должен был бы иметь половину мест в правлении. Вне Лейпцига господствует сильное возбуждение против образа ведения дел и прикрытия, которое это ведение дел всегда получало со стороны правления... . Самое большое значение было возложено... заявителями на доктора Венчера... Заявление соответствовало мнению самых широких кругов... Доктор Венчер: Доминирование Лейпцига нужно ограничить. Определяющим направление желаниям не было уделено внимание... Доктор Хольфельд и доктор Науман заявляют, что не смогут принять участие в правлении, предложенном Шарром.... Фон Эренкроок: Правление нужно избрать за две минуты, так как иначе из-за отъезда представителей из Галле приехавшие из других мест члены утратят большинство. Нужно непременно способствовать выбору Венчера, фон Эренкроока и Фабиана». По поручению особых кружков Берлина, Галле и Магдебурга «о представительстве внешних (не из Лейпцига – прим. перев.) членов с помощью полномочий на общем собрании» высказывается Венчер, против очень решительно выступил казначей Дегенер, так как это привело бы «к охоте за голосами»...» «Во время дебатов освещается внутреннее положение, в частности, в особых кружках Дюссельдорфа и Магдебурга. Как особенно большой непорядок воспринимается то, что многие люди, не являющиеся членами Центрального бюро, регулярно принимают участие в заседаниях тамошних особых кружков». После того, как Брайману удалось, к неудовольствию приехавших из других городов членов, растянуть это собрание до одиннадцати часов вечера без действительных новых выборов правления, на 28 июня 1922 было созвано новое общее собрание, на котором на этот раз выступил Маххольц (Магдебург) как уполномоченный местных групп из Берлина и Магдебурга, но вопреки угрозам, «что он сделает доклад, а что будет потом, он не знает», без успеха. Он тщетно предложил, кроме всего прочего выбрать в комиссию Васманнсдорфа из Дюссельдорфа. Был упомянут некий доктор Корсельт, с которым в берлинской местной группе возникли «споры» (в протоколе это слово вычеркнуто и заменено на слово «разногласия»). Наконец, Брайман был пакетным голосованием переизбран на пост председателя, а из предложенных Шарром людей избран был один только фон Эренкроок, да и то на сравнительно маловажный пост заседателя.