— Звонок? — спросил Дима.
— Больше некому, — сказал Флавиан. — Смидович передо мной бригадира за грудки тряс и грозился ему членовредительством… Так что, где сейчас монеты эти, одному Господу известно.
Дима помолчал.
— А как вы теперь будете перед Фотием отчитываться.
Флавиан хмыкнул.
— А чего мне теперь отчитываться. Пошлю его куда подальше, пусть гуляет. Меня Господь вразумил, пусть теперь Фотий вразумится. А то вот скажу Звонку этому, что Фотий монеты прибрал, так и завертится…
Он хохотнул, и Дима заметил, как послушник Михаил глянул на отца Флавиана с состраданием. Наверное, ему впервые пришлось выслушивать от почитаемого им отца подобные откровения.
— Ладно, отче, — сказал Дима. — Выздоравливайте. Вас Господь вразумил, а меня еще нет. Надо и мне остепениться, да о вечном подумать. Но что будет, если этот Звонок сюда нагрянет, а? Ведь он только на вас подумать может.
Отец Флавиан поднял взгляд, улыбнулся и сказал:
— Я его к тебе отправлю, — сказал он насмешливо.
Дима улыбнулся в ответ.
— Договорились.
Он вышел, попрощавшись, и, когда шел по коридору, навстречу ему попалась целая процессия во главе с отцом Фотием и Никоном, направлявшаяся, судя по всему, к отцу архимандриту. Дима посторонился, пропуская их, но Фотий остановился.
— Димитрий, — спросил он строго. — Как долго продлится ваша работа в обители?
— Насколько сил хватит, — сказал Дима. — Работы там еще непочатый край. Вы вот, к примеру, знаете, что в наших местах проходил будущий патриарх Никон, и возникает версия, что он работал на строительстве надвратной церкви.
— Да, это очень интересно, — сухо кивнул Фотий. — Но мне доносят, что вы манкируете внутренним уставом общины, пренебрегаете послушанием и устраиваете какие-то вздорные кладоискательства. Мы не можем долго терпеть такое решительное небрежение.
Рядом с ним стоял отец Никон и тоже смотрел на Диму строго.
— Про кладоискательство, это в точку, — не удержавшись, отвечал Дима. — Тут вокруг этих монет такие страсти закрутились, голова кругом идет. Да вам сейчас отец Флавиан сам расскажет, это же ужас просто какой-то.
Фотий неожиданно покраснел и, не добавив больше ни слова, проследовал со всеми своими сопровождавшими мимо.
Дима прошел по двору, пытаясь успокоиться, и у дверей старого братского корпуса, где он проживал, встретил Натали.
— Поздравить вас с причастием? — улыбнулся он.
Она грустно покачала головой.
— Когда исповедовавший батюшка выслушал мою исповедь, — сказала она со вздохом, — то запретил мне и думать о скором причащении. Представляете, мне назначен месячный пост!
— Это не так много, — поспешил ее утешить Дима.
— Без мяса, яиц, молока!..
— Не более, чем диета, — сказал Дима.
— Там еще есть некоторые ограничения, — хмыкнула она. — Но более всего меня ужасает ежедневное посещение церковных богослужений. Это просто невозможно!..
— Я вам искренне сочувствую, — признался Дима. — Хотите поговорить об этом с отцом Феодосием?
Она кивнула.
— Конечно. Я в полной растерянности.
Дима кивнул головой.
— Скажите-ка, Наташа… Вас ждут дома какие-то дела?
— Разумеется, мне надо искать работу!
— Почему бы вам не остаться на этот месяц при монастыре, — сказал он. — У меня найдется для вас переводная работа, да и посещение богослужений не будет для вас столь тягостным.
Она его не понимала.
— Остаться здесь?.. На целый месяц?..
— Как раз скоро начинается Рождественский пост, — сказал Дима. — Представляете, вместе с вами будет поститься целый монастырь.
Она покачала головой и усмехнулась.
— Я об этом не думала…
— Поговорите об этом с батюшкой, — посоветовал Дима, видя, что со стороны трапезной показалась фигура отца Феодосия. — И решите для себя заранее, как он благословит, так и будет.
— Легко сказать, — буркнула она.
— Ладно, я не прощаюсь, — сказал ей Дима и прошел в здание.
18
Теперь следствие заключалось в одном: в ожидании возможных действий пресловутого Звонка. Причем следовало иметь в виду, что действия эти могут быть самыми непредсказуемыми, и надо было быть готовым ко всему.
Не успел Дима прилечь, как к нему постучал Леонтий.
— Владыка зовет, — сообщил он.
— Старцев уже собрали? — спросил Дима.
— Собор старцев назначили на три часа, — отвечал Леонтий. — Пока владыка беседует с наместником и зовет тебя по какой-то нужде.