Лора тогда прыснула со смеху. На самом деле, она ужасно смутилась и не знала, как себя вести. Во-первых, как это возможно, что она влюбится в маори? А во-вторых, она никогда не видела, чтобы дети были наполовину смуглые, как индейцы, а наполовину – белые. И где будет эта граница? На животе или вдоль всего тела? Потому что если на животе – то это будет относительно легко спрятать. А если вдоль тела – тогда ведь и на лице! Как тут спрячешь?!
Сейчас Лора смущенно улыбалась, вспоминая те свои детские рассуждения. Очень странным был этот разговор. О чем же они говорили дальше?..
– Откуда же вы это знаете? – спросила Лора. – Мама говорит, что пути Господни неисповедимы.
– Белые люди умеют говорить о том, в чем ничего не смыслят, – повторил старик. – А узнал я про твое будущее просто – заглянул тебе в сердце, в нем все и написано.
От страха Лора потеряла дар речи. Она закрыла грудь своими маленькими ручками и задрожала. Ей как-то очень живо представилось, что маори заглянул ей в сердце. А поскольку Лора была уверена, что он людоед, фантазия получилась ужасающей.
– Всегда тебя будут подводить твои страхи, – грустно сказал маори. – Белый человек всего боится. Боится жить, боится умирать, даже себя самого – и то боится. Надо бы избавиться от страха, но белый человек и этого боится. Он выдумывает мир, в котором ему будет не так страшно. Но страх рождает чудовищ, и рано или поздно в придуманном мире белого человека все равно появляются чудовища. От чего ты бежишь, к тому и вернешься. А хочешь идти – так иди вперед, а не назад.
Лора не поняла тогда ни единого слова, но ей стало вдруг интересно – о чем это говорит индеец? Но спросить у старика, что именно он имеет в виду, Лора не решилась. Поэтому пошла на «бесстрашную» провокацию:
– Белый человек не придумывает никаких ненастоящих миров! Неправда!
Маори за все время разговора впервые посмотрел на Лору. Лора замерла от ужаса. Индеец показался ей очень страшным – таким он был грозным, важным и внушительным. Но вместо пугающего рыка, который она уже ожидала услышать, из его уст раздался добродушный смех.
Маори улыбался:
– Мир устроен просто – вот небо, а вот земля, а там вдали – океан. Все просто. И мы приходим из этого неба, из этой земли, из этого океана. Мы обретаем форму и живем. А потом настанет время, и мы вернемся в это небо, в эту землю, в этот океан. Поэтому маори всегда живут просто и весело. Разве могут похвастаться этим белые? Нет, они способны только завидовать нам. Все люди, в глубине души, хотят жить просто и весело. Но белые никогда не признаются себе в своей зависти к нам. Вот видишь это?
Маори показал Лоре рисунок на своем лице.
– Нравится? – спросил он.
– Да, красиво, – кивнула Лора.
– Это Птица-Моа, – с гордостью сказал маори. – Она жила на этой земле многие тысячи лет. Прекрасная, сильная птица. Если бы ты с ней подружилась, то могла бы сесть ей на спину, и она бы отнесла тебя в самые чудесные уголки мира. Она показала бы тебе, как величественна и красива земля и сколько мудрости в ее простоте.
– А где же сейчас эта птица? – рассмеялась Лора, которой никак не верилось, что бывают такие большие птицы. – Спряталась у вас на лице?
Но старик даже не улыбнулся, а ответил Лоре совершенно серьезно:
– Птица-Моа – воплощение простоты и веселья. И когда ей стало нечего воплощать здесь – на земле, она улетела на небо. И теперь она живет там. Она ждет, когда люди проснутся от своего долгого сна и вернутся к самим себе.
Лора задумалась. Она представила себе прекрасную сильную птицу, которая улетела от людей, потому что они… Заснули?! Ушли от самих себя?!
– Нет, – рассмеялась Лора. Тогда она еще умела смеяться своим веселым, заливистым детским смехом. – Люди никуда не уходили! Они все здесь. И они не спят. Только ночью!
– Это лишь так кажется, – печально сказал старик, отвернулся от Лоры и стал смотреть в небо.
Он замолчал. Просто сидел и молчал. Большие сиреневые клубы табачного дыма то и дело вырывались у него изо рта.
– Раньше мой народ тоже был другим, – грустно сказал маори, и так тихо, что Лора его едва расслышала, он словно говорил сам с собой, а не с ней. – Мой народ умел радоваться жизни. Потому что, если ты живешь просто, ты видишь радость во всем. Мы смотрели на этот мир и были счастливы. И ничто не могло омрачить нашего счастья, потому что мы ни от чего не зависели и ничего не боялись. Когда кто-то из наших родственников умирал, мы делали его фигурку, чтобы его дух мог входить в нее, если пожелает. А когда мы садились за стол – мы всегда накладывали три порции обеда для духов, если вдруг они захотят присоединиться к нашей трапезе. А если нам было что-то нужно, мы могли попросить это у наших духов. А если они нам отказывали, мы могли их отчитать – ив следующий раз не накладывали им еды. Простой мир, где все понятно. И веселый. Когда белые пришли к нам с войной, мы думали, что это они так играют. Нам даже нравилось играть в эту игру. Сначала. Но потом они выиграли, и все изменилось…