— Ольга Ивандаева.
— Вы живете в этом городе? Адрес?
— Улица Менделеева, восемь, квартира двадцать девять.
Высокий отвёл взгляд, достал недешёвый телефон и что-то поискал в нем. Его смуглый дружок тем временем подхватил Ольгу под локоть и очень вовремя. Ноги у нее подгибались от страха. Амбал поднял голову и сообщил:
— Улица Менделеева совсем близко, минут двадцать ходьбы отсюда. Нам лучше убраться отсюда побыстрее. Вдруг в том таксисте проснется гражданская совесть.
Смуглый хохотнул и крепче сжал её локоть. Высокий вновь посмотрел пристально Ольге в глаза, и та поняла, что должна идти за ним. Должна и все, без трепыханий и воплей, иначе… По спине пробежал знакомый противный холодок. Верзила повернулся к ним спиной и зашагал вдоль дороги к жилым кварталам.
— Ну, пойдемте, девушка, — раскудахтался смуглый. — И как же вы очутились в таком мерзком месте совсем одна?
Он внимательно заглянул Ольге в лицо и та, против желания, открыла рот, начала рассказывать, как её сюда притянула неведомая сила. Они с крепышом едва поспевали за длинноногим верзилой впереди. Шли по обочине дороги, потом по разбитому асфальтовому тротуару вдоль гаражного массива, шиномонтажки, зданий автовокзала, спортшколы, жалкой кафешки, киосков, магазинов, панельных пятиэтажек и новых кирпичных домов. Ходили люди, играли дети, по дороге ездили машины — обыденная суета. Листья тополей уже стали золотыми. Синева сентябрьского неба уже не была такой яркой как летом. Где-то на краешке сознания мелькала мысль о том, что она, возможно, видит свой городок в последний раз.
К тому времени, когда их странная компания добралась до Ольгиного дома, она против воли, словно загипнотизированная, выложила незнакомцам всё как на исповеди: и про одиночество после смерти родителей, нелады с другой роднёй, про свое загадочное недомогание, причин которого врачи найти не могли.
Врачи разводили руками и намекали на то, что Ольга придумывает невесть что, а она иногда не могла встать с постели из-за головных болей и слабости. Руки и ноги ломило, ныли суставы, скакало давление. А однажды Ольга не смогла подняться с постели и пойти на работу, ее уволили из библиотеки за прогул. Зарегистрировавшись в качестве безработной в центре труда и занятости, Ольга из-за недомогания не смогла явиться в центр в назначенный день, и ее лишили пособия по безработице. Она продавала остававшиеся ценности, чтобы выжить, друзья исчезли с горизонта. Обратиться за помощью к иногородней родне не позволяла гордость, не хотелось выслушивать в тысячный раз, какая она никчёмная, уродилась в гада-папашу и почему она должна родне ноги целовать за оказанные благодеяния.
Рассказ Ольги закончился у двери ее квартиры. Амбал протянул руку, и Ольга покорно вложила ему в ладонь ключ. Дверь открылась, они вошли в прихожую — узкий коридор, с выходящими в нее дверями спальни в длинной стене и гостиной — в торцевой. Бежевые обои, скромная мебель. Прямо напротив входной двери — крошечный коридорчик в тесную кухоньку, с дверями в ванную и туалет. Доставшаяся Ольге от родителей небольшая двухкомнатная квартира находилась в старом доме застройки конца семидесятых годов прошлого века.
Отстранённо Ольга думала о том, почему её сюда приволокли. Развалины не располагают к приятному времяпрепровождению, видать, поэтому с ней будут забавляться в тепле, на ее собственной кровати. Потом задушат, расчленят, вынесут куски тела в сумке и бросят в тот колодец к скелету. Её имя пополнит список пропавших без вести. Но сил открыть рот и позвать на помощь не было, хотя она помнила, что в таких случаях лучше кричать «Пожар! Горим!». На вопль «Помогите! Насилуют!» не прибежит никто.
Смуглый крепыш сдёрнул шапчонку, обнажив совершенно лысый череп, разулся, пробормотал:
— С вашего позволения, я водички попью, — и прошел в кухню. Зажурчала вода, стукнула дверца холодильника, раздался удивлённый возглас крепыша:
— Вау! Петрович, я такого еще никогда не видел!
Ольга лихорадочно соображала, что же такого он мог там увидеть. Особого беспорядка на кухне не было, мышей не водилось, и тараканов она вывела.
Амбал удивлённо поднял брови, разулся, подхватил Ольгу за руку, повел ее в кухню. Смуглый стоял и пялился в открытый, совершенно пустой холодильник. В последнее время Ольге и есть не особенно хотелось. Запасы она подчистила, а то немногое, что изредка покупала, съедала сразу.
Высокий уставился в холодильник, а смуглый с детской обидой произнес:
— А я думал, вы нас хотя бы чаем напоите. Мы с дежурства, устали, доставили вас домой, а тут такой облом.
— Я, пожалуй, пойду, прогуляюсь. — спокойно сказал амбал. — Роман, побудь здесь.
— Краковской не забудь, — деловито напомнил ему смуглый, увлёк Ольгу в гостиную, усадил на диван. Стукнула дверь, высокий ушел.
Крепыш спохватился:
— Ой, а ведь мы вам не представились. Меня зовите Роман Романыч, а друга моего — Георгий Петрович.
Роман придвинулся ближе, взял Ольгу за подбородок, поднял ее опущенную голову, заставляя посмотреть себе в лицо. Чёрные глаза чужака впились в нее:
— А теперь, дорогая, расскажите, пожалуйста, поподробней, как вы очутились в развалинах и нашли труп.
И Ольга рассказала лысому Роману с таким проникновенным, ласковым голосом, всё, как ее тянуло в промзону к колодцу и в объятия его костлявого обитателя. Больше того, она поведала внимательному слушателю, который над ней не смеялся, как в последние полгода ей нравится бывать на городском кладбище. Там тихо, хорошо и спокойно. Она воображала, что яркие искусственные цветочки на могилах — отражения неувядающих благоуханных цветов райского сада. Кладбище — сад, куда могут приходить все жаждущие отдохновения. Вот она и ходила туда каждый день на могилы родителей, сидела на скамейке, дышала воздухом, любовалась венками, но однажды обратила внимание на то, что в глубине кладбища движется человеческий силуэт.
Она подумала, что это кто-то пришедший поухаживать за могилами, пока не вгляделась пристальней и не поняла, что же в нём было неправильного. У тёмного силуэта не было головы. Ольга облилась потом от ужаса и в панике убежала с кладбища. А недавно ее стало тянуть в промзону, пока она не уступила зову и сегодня не нашла у развалин открытый канализационный колодец со скелетом.
Лысый внимательно слушал, не смеялся, смотрел с сочувствием, и Ольга начала рассказывать ему про свое детство, родных и почему-то про известных ей предков. Собеседник аккуратно задавал уточняющие вопросы, и Ольга все говорила и говорила, а за окнами уже начинало смеркаться.
Рассказывая, Ольга слышала, как в прихожей стукнула дверь. Вернулся Георгий Петрович, прошел на кухню, в ванную, снова в кухню. Там что-то происходило: звякало, брякало, а потом зашкворчало и аппетитно запахло.
В дверях гостиной появился Георгий Петрович и пригласил всех перекусить. Ольга пошла по прихожей-коридору вслед за ним, поглядывая в сторону входной двери. Вот бы выскочить наружу, и только бы они её и видели. Но позади шел Роман, и Оля уже поняла, что смуглый не менее проворен, чем его товарищ. Можно даже не дёргаться, поймает.