— Сонь, давай хоть чайку попьём, у меня в доме чистота везде, даже в холодильнике.
Мы только расположились…
— Добрый вечер, девчонки! Как вы это всё донесёте? Ну, Соньку я подвезу, а ты, Лизок, вертолёт вызовешь? — Как будто мы только вчера расстались на дружеской ноге.
Потрясающе! Мы с Исаевым не виделись год. Ровно год с того момента, когда он не поверил мне, мягко объясняя, что я неудачно ударилась головой. Да никто не поверил. Кларисса всё время была на виду, в зале для праздников. А мне надо больше отдыхать и не лезть под проезжающие машины. Правила нужно выполнять, хотя бы дорожного движения! А очередной бой, неравный, в разных весовых категориях, я опять проиграла… Соня сделала вид, что она на моей стороне. Но, при этом, объяснила, что Мишка, как настоящий мужик, не дал в обиду свою жену, и это правильно.
— Зато он сделал дуру из меня, и это тоже правильно! И всё на этом, я не хочу ничего слышать о хорошем муже Клариссетты.
И моя подружка выполняла этот негласный запрет, иногда, в процессе рассказа о своём загородном житье-бытье, упоминая Исаевых.
Настроение упало, аппетит пропал, поддерживать разговор в таком игривом тоне не было никакого желания.
— В любом случае, вас не потревожу, господин Исаев.
— Я и не сомневался, ты же у нас всё сама, сама.
— Не у вас, и не сомневайтесь, прекрасно справляюсь. А вы сегодня один? Сами-то осилите?
— А и правда, ты же не любишь магазины? — Соня попыталась вывести разговор из опасного русла. — Или ты за горошком?
— Я с мамой, пока мои девчонки веселятся. Тебя ждать, Соня?
Обычно, мы привозим мои покупки, я их переношу в квартиру, оставляя Дину с Соней в машине, а потом доставляю домой подружку с Олежкой. И обратно с дочей спокойно добираюсь сама. Сама, всегда сама, тут Исаев прав, как никогда. Особенно, я прочувствовала это, когда в один прекрасный день подвозила Мостовых и не смогла проехать, уперевшись в машину Мишки. Он помог выйти своей жене, аккуратно вытаскивая её с переднего сидения, поправил шубку и шарфик, чмокнул в носик, лучезарно улыбаясь и что-то шепча на ушко. Она вся светилась, принимая знаки внимания, красивая и уверенная в себе. Взяв свою дамскую сумочку, вальяжным шагом отправилась к дому. А её муж, обвесив себя, как новогоднюю ёлку, пакетами и сумками, легко попрыгал за ней вслед. Соньке пришлось выйти и указать на наше присутствие, они его и не заметили…
— Езжай, Соня, ещё не поздно, мне Динка поможет.
— Миша, ну, где ты? — Женщина с сердитыми глазами уставилась на меня, как рентген, просвечивая до глубины души. — Добрый вечер, с наступающим.
Я всеми печёнками-селезёнками прочувствовала её неприязнь ко мне. Слава богу, рядом подружка. Она заворковала, стала что-то показывать, вытаскивать, распаковывать. Я одела дочку, попрощалась, остатки воспитания не позволили ответить взрослой женщине тем же, и потащила свою тележку на стоянку. Сама. По спине поползли мурашки… Кто из Исаевых так буравит меня взглядом? Пока их девчонки веселятся…
Бабка с дедом растворились в своей внучке до последнего атома. А я получила заветную свободу, отправившись в долгожданное турне. Вернулась к своему дню рождения и немного вздохнула, довольная собой и проделанной работой. Так не хотелось никаких праздников, но родители настояли, 25 лет — юбилей. А мне хотелось забраться с Дианкой в норку с игрушками и вкусняшками, ни о чём не думать, ни с кем не общаться. Тем более что в этот раз я страшно устала от ухаживаний одного из своих партнёров, отравившим свободные вечера своими навязчивыми знаками внимания и налаживанием сервиса, или вовсе — личным присутствием. Ей богу, если бы умела писать, выпустила бы юмористическую книжку — продолжение «Вредных советов» Остера для тех, кто постарше. «Или как отвадить от себя предмет обожания».
Ресторан на крыше нового торгового центра, шедевр архитектуры и инженерной мысли, вмещал человек тысячу, точно. Причём, не пустовал. Небольшой банкетный зал, снятый родителями, особнячком расположился в углу огромного помещения. Очень уютный, с большими панорамными окнами, детским уголком, удобными стульями-креслами и в моей любимой пастельной гамме. Гостей ожидалось немного, человек двадцать, не считая детей. Но день получился очень суматошный. Сначала на работе, в соседнем кафе, устроили банкет со всеми вытекающими, а вечером — ресторан. Что-то я не рассчитала свои силы. Но мама с папой носились, как угорелые, поручив мне Диану. Они очень хотели угодить своей дочери, уже лет десять как поздравляющие её на расстоянии. Мои молодые бабка и дедка, маме — 45, папе — 44, вместе со студенческой скамьи. И я-то у них «получилась» в промежутке между лекциями. И воспитывали малышку всем общежитием. Мама не любит это вспоминать, понимая, что гордиться нечем. Но что делать, если рядом, в одном лице, любимый человек и единомышленник, одержимый, как и она, идеями усовершенствовать мир. И я. Уезжая в свои первые экспедиции, мамочка всегда плакала, оставляя меня папиной тётке, высокомерной и зловредной особе, чтимой себя отпрыском чуть ли не царей Романовых. Она изводила этикетом и манерами до умопомрачения, в её квартире разрешения проползти спрашивали даже тараканы, а уж мухе, для позволения на взлёт, требовалось согласование с множеством инстанций. Что уж говорить обо мне. Особенно, забыть бы это навсегда, удавалось бесить царственную особу отказом от еды. Но тогда я оставалась голодной до следующего приёма пищи. И когда меня забирали от неё, сразу же просила купить булочку или пирожок, чего у моей мучительницы никогда не было и в помине. Это сейчас я понимаю, что ЗОЖ начался с неё, тёти Моти, Матильды ибн Романофф… Спасла бабуля, подарившая несколько лет чудесного детства. Но с четырнадцати я уже оставалась одна. И мама не плакала, а только звонила раз двадцать, постепенно снижая количество звонков в день. Как же я их люблю, красивых, юных, моторных, всё время чего-то придумывающих, фонтанируя через край своей энергией и жизнерадостностью. Чего не скажешь обо мне. Я почти уснула, устроившись на диванчике перед детским уголком с Дианкой, увлечённой новыми игрушками.