— Что за рёв? Мужчины не плачут, они огорчаются. А вы чего тут? — Он увидел меня, и немного опешил.
Его жена смотрела на нас в упор, ей не понравилась реакция мужа на непрошенную гостью. Я постаралась сделать ещё более озабоченное лицо и отвернулась. Путано объяснив, в чём дело и кое-как уложив пацанов, мы рванули на выход.
— Вы куда? — Мишка, явно, намеривался отправиться на поиски с нами. — Одни, в ночь? Обалдели? Только со мной!
— А я одна с чужими детьми? — Резонно заметила его жена. — Ну, уж нет, оставайся! Ничего с ними не случится, большие девочки уже. Кто-нибудь из вас водит машину? — Мой кивок не заставил себя ждать. — Вот и отдай ей ключи.
— Спасибо, не надо, мы на такси поездим. Я чужие машины не вожу.
— Так, я останусь. — Гуля приняла решение. — От меня толку ноль, я мало что ведаю и водительскую грамоту так и не осилила. Давай, Мишка, забирай Лизку и вперёд, время идёт.
И вытолкала нас чуть ли не взашей.
Во мне вершилась революция. Готовая вперёд на баррикады, я, с другой стороны, трусила и не знала, как себя вести. Прожигающий взгляд Клариссы оставил на мне «чёрную метку», Лизонька Романова ощущала себя пойманной врасплох террористкой, не успевшей подложить тротил в нужное место. Это бесило и выводило из равновесия. Я никак не могла взять себя в руки, сосредоточиться не получалось, на приказы мозга моя душонка не реагировала. Да, видимо, ночные метания и рассуждения не прошли даром, находиться рядом с Исаевым стало тревожно, даже, опасно. А тем более, куда-то ехать вдвоём. Главное, не смотреть в его глаза…
— Сколько прошло времени? — Поинтересовался Мишка.
— Около часа. Я даже не знаю, в какую сторону бежать.
— Покрутимся вокруг и около. Может, она в каком-нибудь дворе сидит или прогуливается…
— Прогуливается!? Что ты несёшь? Не знаю, что должно было произойти, чтобы Соня настолько оставила Олежку. Звони маме Але, спроси меня, потом её. Звони.
Нет, нет её дома, что и следовало ожидать. Мы объездили все дворы в радиусе километра, спрашивали у прохожих и таксистов, обошли кафе и ресторанчики на этом околотке, хотя эта идея сразу была провальная.
— Остаётся только кладбище. Её никогда не останавливало время суток, она запросто могла отправиться к своему Павлику и ночью. Правда, в последнее время ничего такого замечено не было. Ну, я не знаю…
— Смотаемся, для очистки совести. — Мишка рванул и через пять минут мы были на месте.
И только тут я запаниковала. Ни одного фонаря, понятно почему, ни ляли, ни машины, ни даже пары собачек, вертящихся здесь днём в большом количестве. Зловещая тишина, жуть. На меня напала икота, что-то новенькое, не припоминаю такого в моей жизни.
— Ты боишься? Посиди в машине, я один схожу.
Как будто одной в машине — не то же самое.
— Нет! Я с тобой! — Икнула и вцепилась в его руку, как в спасательный круг.
Куда мы идём в этой темноте, было совершенно непонятно. Мишка твёрдо ступал по земле, а я, как тряпочка, висела на его руке. Мы даже не сообразили позвать Сонечку по имени, «охраняя покой и сон усопших». По разложенным свежим цветам на плите у Павла стало понятно, что моя сестричка была здесь. И куда теперь? Мишка покрутился с фонариком окрест, я, всё-таки, покричала тоненьким от ужаса голоском, была зацеплена и препровождена в машину.
— Попей воды, в бардачке. Сейчас бы стакан водки, в самый раз. — Мишке тоже было не по себе.
— Ты стал пить?
— От такой жизни не только запьёшь, танцевать и петь начнёшь, несмотря на плоскостопие и неимение слуха. Куда дальше?
— Давай подъедем к нашему дому, попробуем понять, может она уже там.
Я закрыла глаза, читая про себя «Вспоможение божие». А Мишка привёз меня к моему дому, в окнах темно. Естественно, я же живу у Мостовых.
— Здрасьте-мордасьте. Ну и куда тебя принесло?
— Ноги сами привели.
— Или колёса привезли? Как собачка, по нюху или по следу. Ну, раз уж мы тут, давай разделимся. Я проведаю квартиру, кое-что заберу, а ты смотайся на разведку. И тогда решим, что нам делать дальше. — Командир из меня никакой, вместо командных в голосе прозвучали пасторальные нотки из ариетты бедной пастушки.
Не просто мне давалось такое близкое соседство с Исаевым…
Я не заметила никого и ничего на лестнице. Открыв дверь, притормозила, мой рот оказался зажат чьей-то рукой, а сама я пинком под пятую точку была затолкана в квартиру и прямым сообщением отправлена прямо в кухонный стол. Дверь захлопнулась одновременно с грохотом разбивающихся чашек.